– Господин командор, этот идиот сержант Уайт орёт, что видел какое-то поющее привидение чёрного кригсмаринера на складе. Но это чепуха. Главное, этот черномазый был послан на склад с кислотными минами, выгруженными с борта… так вот, одна из них исчезла!..»
Тут запись заканчивается, потому что боцман внезапно прервал своё повествование. Из-за поворота над скалами вился лисий хвост красно-бурого дыма сигнальной шашки. Это Верманд Вард подавал сигнал о всплывших минах.
Альти захель (идиш) – старьё.
Главы 40-42-43 "Минно-торпедная" - "Слава адмирала Нельсона" - "Спасение на море"
Глава 40.
Минно-торпедная
Мины всплыли.
Это мы увидели сразу, пройдя поворот фьорда. Букет из четырёх бурых от ржавчины шаров «рогатой смерти» распался на отдельные бутоны, и сейчас три из них лениво покачивались на волнах. Хуже было, что совсем не наблюдалось их четвёртой, видимо, самой застенчивой сестрёнки с рожками. Куда подевалась эта рыжая краля – было непонятно. Самое неприятное, если полтонны тротила всё ещё болтаются на своём якоре на прежней, опасной для нашей осадки глубине. К тому же, очень может быть, что подлый Кранке для подстраховки приказал своим пловцам поставить на фарватере ещё какую-нибудь гадость. К примеру, неуправляемую, неконтактную донную мину с магнитным датчиком цели. Такая адская машина реагирует на проходящую по поверхности моря массу корабельного металла. Подрыв такой крошки с начинкой из тонны литого гексонита под днищем нашей посудины оставил бы от неё нежный воздушный поцелуй. Боцман предложил следующий вариант: воссоединить со всем возможным тактом трёх разлучённых родственниц, а уже после этого великодушного поступка коварно расстрелять их со скал. Вызванная полутора тоннами тротила взрывная, гидравлическая волна просто обязана будет детонировать затаившуюся неподалёку четвёртую мину. Владлен нехотя санкционировал предложенную акцию. Впрочем, другого выхода у него все равно не было.
На маленькой резиновой лодке боцман в компании с пулемётом отправился к ближайшим скалам. Меня третьим не взяли, оставив на борту траулера. Было обидно и досадно, но, как говорится, ладно… «Жуковск», не без труда развернувшись в узкости, ретировался с опасного места обратно в сторону Медвежьего крыла. Капитан отвёл траулер на полмили и, не останавливая главного двигателя, положил судно в дрейф. После этого Владлен вышел на крыло штурманского мостика и выпустил из цилиндра, похожего на детскую хлопушку, белую, сигнальную ракету. Я наблюдал в бинокль, как, установив пулемёт на вершине скалы, боцман с закреплённым на поясе мотком капронового линя спустился вниз. Через минуту, энергично загребая небольшими вёслами, он вместе с лодкой исчез за скалами.
Прошло полчаса, прежде чем Устиныч появился вновь и, причалив к камням, занял прежнюю боевую позицию на вершине. Раздалась короткая, видимо, пристрельная очередь, за ней вторая – и через секунду из-за скал сверкнула ослепительная бело-огненная вспышка. Ещё через мгновение, вывернув из-за поворота, ослабленная расстоянием, пришла, заложив уши, плотная ударная волна воздуха. Затем откуда-то снизу, из-под воды, возникла мощная вибрация и всё нарастающий гул. Стоя на полубаке, между якорной лебёдкой и швартовным кнехтом, я наблюдал в бинокль, как над скалой высотой с пятиэтажный дом поднялся и обрушился на неё многотонный водяной столб. Тучный Владлен, находившийся на капитанском мостике, отреагировал с быстротой юноши, благо главный двигатель судовой машины находился в полной готовности. Уже через несколько секунд траулер, набирая скорость, двигался навстречу рукотворному цунами. На нас шла агрессивная масса морской воды высотой не менее полутора десятков метров.
Я едва успел крепко обняться с баковым швартовным кнехтом, как «Жуковск» задрал нос и, подобно небезызвестному Икару Дедаловичу, устремился куда-то в небеса, к солнцу. Ваш покорный слуга не был смыт за борт только благодаря уже полученному опыту и сноровке при работе на промысловой палубе в «свежую погоду». Траулер, поднявшись на вершину волны, вдруг передумал взлетать в поднебесье и, махнув на это дело обнажившимися лопастями винта, резко пошёл вниз, в объятия родной стихии. При подъёме траулера на волну мне пришлось какое-то время почти вертикально висеть на родном баковом кнехте. Затем, при падении вместе с судном в пучину вод, я вцепился в железные столбики мёртвой хваткой, вызванной мощным импульсом самосохранения. Момент погружения в морскую купель запомнился мне мириадами воздушных пузырьков и выпученными, круглыми глазами изумлённой моим явлением рыбы, которая шваркнула меня по физиономии неприятно шершавым хвостом.