Когда я после этого спросил у папы, кем может работать человек в Научно-исследовательском институте, он сначала почесал в затылке, а потом спросил.
— Зачем тебе это, сын? В науку решил податься? Ты же моряком собирался стать последнее время.
— Просто интересно, — промямлил я, думая как бы поскорее закончить разговор с папой.
— Хорошо. А какой именно Научно-исследовательский институт тебя интересует?
— Как какой, — удивился я. — Просто НИИ.
— Ясно, — засмеялся папа. — У нас в городе этих НИИ, наверное, штук десять и все работают в разных направлениях. А человек в НИИ может работать инженером или научным сотрудником. Может лаборантом или, скажем, директором.
— Спасибо, папа. Я думал, что институт это что-то вроде школы, только для тех, кто школу уже закончил. Что в институте как в школе учителя и ученики.
— Это, Матвей, в обычных институтах так. Там, действительно, есть преподаватели и студенты. А в НИИ одни, можно сказать, преподаватели.
— И кого же они учат?
— Друг друга, — рассмеялся папа. — Не забивай себе голову всякой всячиной. Иди лучше уроки делай.
Вот такие дела! А мы с Сережкой все в толк взять не могли, почему возле института не видать молодых студентов. Мы-то от них надеялись узнать, что за жук этот Жучковский. Теперь, когда надежды на этот план рухнули, нам только и оставалось, что глупо следить за «объектом», занося в тетрадку сведения об его жизни. Записи наши, надо сказать, не отличались разнообразием. Жучковский был на редкость необщительным человеком и упорным домоседом.
Вообще в нашей ситуации самым тяжелым было то, что следить за «объектом» мы имели возможность только вечером, так как нам приходилось помимо этого еще и ходить в школу. Мы даже место работы Жучковского узнали совершенно случайно. Просто наш класс как-то пораньше отпустили домой с уроков и я застал Жучковского, когда он возвращался, по-видимому с обеденного перерыва, на работу. Так мы и узнали про таинственный НИИ.
Теперь мы каждый вечер, ровно в пять часов, дожидались Жучковского возле института и провожали до дома. Родителям, для того, чтобы объяснить наши ежедневные отлучки с пяти до семи, мы рассказали, что записались в секцию легкой атлетики. Из-за этого приходилось постоянно таскать с собой сумки с кроссовками и спортивной формой. После работы, Жучковский обычно направлялся домой, лишь изредка заходя в магазины. Потом мы «отбывали» положенный срок во дворе его дома и возвращались домой.
Первым не выдержал, как ни странно, Сергей. Во время очередного дежурства, он сказал мне.
— Все, хватит! Если в пятницу все будет по-прежнему, то надо прекращать это занятие. Будем считать, что тренировка окончена.
— Правильно! — с энтузиазмом поддержал его я. — А то я уже как-то стал задумываться, так ли уж здорово быть секретным агентом.
— Не раскисай, — хлопнул меня по плечу Серый. — Скоро займемся настоящим делом. Зато терпению научились!
Лучше бы мы прекратили свое бесполезное наблюдение сразу же после этого разговора в четверг!
В пятницу мы по заведенному порядку встретили Жучковского и «повели» его к дому. Настроение у нас было приподнятое, как перед каникулами. И то, шутка ли, две недели только и делали, что убивали свое время под его окнами.
— Сегодня до семи не будем сидеть, — сказал Сережка. — А то в полседьмого по телевизору будут новый фильм про мутантов показывать.
— Конечно! И агенты должны иметь выходные! — горячо поддержал его я.
Мы уселись на лавочке во дворе и стали обсуждать, чем займемся дальше. Сережка был за то, чтобы мы начали изучать карате, а я склонялся к тому, чтобы начать тренироваться в обращении с оружием. Потом мы перешли на компьютерные игры, продолжив наш старый спор о том, что круче «стрелялки» или «стратегии».
— В них же думать не надо! Пали направо и налево! — горячился я, отстаивая свои любимые стратегические игрушки. — А тут все планировать надо, развиваться.
— А реакция, а скорость! — не соглашался Сережка. — Твои «стратегии» то же самое, что в солдатиков играть. А тут ты сам за себя.
— Эй, мальки! Кто тут сам за себя? — раздался за нашими спинами противный голос, не предвещавший ничего хорошего.
Голос, как две капли воды был похож на голос нашего недавнего знакомца Замотая. Мы обернулись. Перед нами стояли трое мальчишек, которых, даже не имея воображения можно было принять за клонов-близнецов Замотаева.
«Вот влипли», — подумал я и не ошибся.
— Че вылупились? — спросил один из мальчишек, по-видимому, местный вожак. — Вы чего без спросу по чужим дворам шляетесь?