Но тут дверь распахнулась, и на пороге оказалась принцесса собственной персоной. И она смотрела прямо на Миггери Coy.
— Ух ты! — выдохнула Мигг да так и осталась стоять с открытым ртом.
— Здравствуй, — сказала Горошинка. — Ты, наверно, новая служанка? Нитки принесла?
— Сперва реванс! — скомандовала себе Мигг и, подобрав юбки для реверанса, тут же выронила катушку, а потом, пытаясь изобразить реверанс, наступила на катушку и стала балансировать на ней, пытаясь обрести равновесие.
Это продолжалось довольно долго — так, во всяком случае, показалось раскачивавшейся на катушке Мигг и принцессе, которая за этим наблюдала, но потом новая служанка всё-таки грохнулась на пол к ногам Горошинки.
— УУУУУУУУУУх-тыыыыыыыыыы! — сказала Миггери Coy.
Больше Горошинка сдерживаться не могла — новая служанка громко расхохоталась.
— Ничего страшного, — проговорила она сквозь смех. — Главное порыв, а не результат.
— Чё? — Мигг и не поняла и недослышала.
— Главное, что ты хотела сделать как надо! — прокричала Горошинка.
— Спасибо, мисс. — Мигг медленно поднялась на ноги, взглянула на принцессу. И тут же испуганно потупилась. — Сперва вернанс, а потом катушка, — пробормотала она.
— Ты о чём? — удивилась Горошинка.
— Господи! — воскликнула Мигг. — А катушка-то где?!
Она снова плюхнулась на пол и поползла на локтях и коленках искать катушку. Слава богу, нашла! Мигг выпрямилась и протянула катушку принцессе.
— Я ж вам катушку принесла! Держите вот.
— Замечательно! — ответила Горошинка. — А то у меня красные нитки всё время теряются. Остальные на месте, а красные что ни день пропадают.
— Вы чего шьёте-то? — спросила Мигг, скосив глаза на кусок ткани в руке принцессы.
— Я вышиваю историю мира. Моего мира. Видишь, вот — король, мой отец. Он тут играет на гитаре, потому что и в жизни очень любит это делать и играет очень хорошо. А тут моя мама, королева, и она ест суп, потому что больше всего на свете она любила суп.
— Суп? Ух ты! Его ж запрещено есть!
— Конечно! Его как раз мой папа и запретил, потому что мама умерла, когда ела суп.
— Ваша мама померла?
— Да. Месяц назад. — Принцесса закусила дрожащую губу, чтобы не расплакаться.
— Ух ты! — воскликнула Мигг. — Так моя ж маманя тоже померла!
— А сколько тебе тогда было лет?
— Билет? Какой билет? — Мигг не расслышала вопрос.
— Не билет! — прокричала принцесса, — Сколько лет тебе было, когда у тебя мама умерла?
— Шесть без малого.
— Бедная! — Принцесса посмотрела на Мигг с глубоким сочувствием. — А сейчас тебе сколько?
— Двенадцать.
— И мне тоже! — оживилась Горошинка. — Мы с тобой ровесницы! Как тебя зовут? — спросила она погромче.
— Миггери. Миггери Coy. Но люди кличут Мигг. А я вас раньше видела! — выпалила девочка. — Вы мимо меня на белой лошадке проехали. Это был день моего рождения, я ещё в поле стояла, Дядиных овец пасла. На закате.
— Я тебе помахала? — спросила принцесса.
— Чё?
— Я тебе рукой помахала? — прокричала Горошинка.
— Да, — кивнула Мигг.
— А почему ты не помахала в ответ?
— Махала я. Только вы уж далеко ускакали. Когда-нибудь я тоже поскачу на белой лошадке, корону надену и буду людям махать. — Мигг по привычке потрогала своё ухо-кочерыжку. — Я тоже, как вы, принцессочкой стану.
— Правда? — Принцесса метнула на Мигг быстрый, внимательный взгляд, но больше ничего не сказала.
Когда Мигг спустилась в конце концов по золотой лестнице, внизу её поджидала Луиза.
— Ты там у принцессы ночевать вздумала? — возмутилась она.
— Слишком долго? — догадалась Мигг.
— Именно! — сказала Луиза и отвесила Миггери затрещину не хуже Дядиной. — Хорошей служанкой тебе не стать. Это ясно как день.
— Не стать, — согласилась Мигг. — Но это не важно, мэм. Потому что я стану принцессочкой.
— Ке-е-ем? Тоже ещё — прынцесса выискалась. Не смеши!
На самом деле Начальница всех служанок сказала это для красного словца, поскольку она вообще никогда не смеялась. Категорически. Даже представив Миггери Coy с короной на голове.
Глава тридцатая
В подземелье
Поселившись в королевском замке, Миггери Coy впервые за свою недолгую жизнь начала есть досыта. И как она ела! За обе щёки! Вскоре эти щёки, а потом и вся Мигг стали кругленькими. Потом пухлыми. Потом толстыми. Миггери Coy толстела, толстела и наконец стала необъятна. Только голова её по-прежнему оставалась маленькой.
Читатель, рассказывая эту историю, я вынуждена время от времени сообщать тебе горькие и даже неприятные истины. И сейчас, как честный человек, скажу тебе вот что: Мигг была чуточку ленива. Кроме того, звёзд с неба она явно не хватала. То есть соображала довольно туго.
Начальница всех служанок поручала ей то одну, то другую работу, но из-за упомянутых выше недостатков Мигг не справлялась ни с чем. Из неё не вышло фрейлины (девочку застукали, когда она украдкой примеряла наряд заезжей герцогини), не вышло белошвейки (латая плащ учителя верховой езды, она умудрилась пришить его к собственному платью и безнадёжно испортила обе вещи) и, наконец, не вышло горничной. Она останавливалась посреди комнаты, которую её посылали убрать, да так и замирала там, раскрыв рот от восхищения, любуясь золотыми узорами на стенах, полах и кушетках и поминутно восклицая: «Ух ты, красота-то какая! Ух ты, вот это да!» До уборки дело так и не доходило.
Пока Начальница всех служанок пыталась найти для Мигг хоть какую-нибудь работу, в замке происходили и другие, вполне важные события. Внизу, в подземелье, крыс по имени Роскуро метался по своей норе, вынашивая планы мести, — он хотел отомстить принцессе Горошинке за тот взгляд, которым она проводила его из банкетного зала. А наверху мышонок Десперо, заворожённый звуками музыки, познакомился с принцессой. И влюбился в неё без памяти.
Как думаешь, читатель, у этих событий будут какие-нибудь последствия? А то!
Начнём с того, что неспособность Миггери Coy сделать хоть что-то мало-мальски хорошо заставила Начальницу всех служанок отправить её на кухню, поскольку Главная повариха славилась тем, что у неё ни ленивый, ни безрукий от работы не отвертится. Однако на кухне Мигг умудрилась уронить яичную скорлупу в уже готовое тесто для торта, вымыть пол растительным маслом вместо специального чистящего средства и чихнуть на пожаренную для короля свиную отбивную, когда её уже поставили на поднос, чтобы нести в покои короля.
— Уж сколько я повидала на своём веку ленивых и безруких, но хуже тебя ещё не бывало! — орала толстуха Повариха, чтобы Миггери Coy расслышала её слова. — Глухая тетеря с ушами-кочерыжками! Тебе одна дорога — в подземелье.
— Чё?
Силясь расслышать Повариху, Мигг приложила руку к уху.
— Немедленно отправляйся в подземелье. Тюремщику обед отнесёшь. Отныне это и будет твоей работой.
Читатель, ты уже знаешь, что мышиное племя, обитавшее в королевском замке, страсть как боялось подземелья. А люди боялись подземелья ещё больше. К тому же — как бы ни старались они изгнать это ужасное место из своих мыслей и памяти — оно постоянно о себе напоминало. В жаркие летние месяцы из подземелья поднималась страшная вонь, она растекалась по всему замку и пропитывала каждый кирпичик и половицу. Ну а стылыми зимними ночами оттуда доносился то жуткий, то жалобный вой, точно сам замок стенал и жаловался на свою судьбу.
— Это ветер воет, — успокаивали друг друга жители замка. — Просто ветер.
Многим служанкам доводилось носить еду тюремщику, и все они возвращались из подземелья белые как полотно. От пережитого страха у них зуб на зуб не попадал, и твердили они только одно: «Никогда ни за что больше туда не спущусь!» Что ещё страшнее, ходили слухи, будто многие служанки, которых послали отнести тюремщику еду, не возвратились из подземелья вовсе: спустились вниз по лестнице да и канули там на веки вечные.