Стракош, оценив успехи соперника, посрамленный, вернулся к «Утке» и взялся наконец за работу. Но, в общем, дела шли неважно. Хоть он и рисовал в классе лучше всех — Патичка был в другой группе, — однако чертить карандашом на бумаге — это вам не рисовать по дереву краской! Ее-то уж не сотрешь!
Об этом ему все время напоминал Ондра, который громко фыркал, наблюдая попытки Стракоша изобразить на лодке нечто высокохудожественное.
— Тоже мне художник! — не выдержал он наконец. — Да, Патичка тебе сто очков вперед даст. Он нарисует не то что название, а любую птицу, или, скажем, целый океан!
Он сказал это главным образом потому, что был уже преисполнен духом солидарности с командой «Альбатроса».
Едва Патичка услышал эти слова, как он поднял голову, размашисто сделал несколько линий кистью в воздухе, устремив взгляд в небо, точно он там и вправду увидел альбатроса, и наконец вывел на лодке изображение большой птицы с распростертыми крыльями. Все получилось, как предсказывал Ондра, разве только океана не хватало.
— Он бы все равно не уместился, — сказал Патичка в оправдание.
Ребята, сгрудившись за его спиной, одобрительно кивали головой. Только Стракошу почему-то показалось, будто альбатрос Патички смахивает больше на реактивный самолет с хвостом дыма позади. Но, честнее слово, в нем просто говорила зависть. Он тяжело переживал, когда Аква почтительно предложил Патичке над надписью Стракоша нарисовать утку.
— Это пара пустяков, — небрежно сказал Патичка. — Как желаете: чтобы она летала или плавала?
— Плавала, мы летать не собираемся.
— Только, пожалуйста, пусть это будет утка, а не селезень, — предупредил Виктор.
И через некоторое время на второй лодке засверкала белая птица, сидящая на волнистой синей линии.
— Это волны на озере, — пояснил художник. — Озеро здесь может поместиться…
Его слова оборвал свисток Рацека. По его команде на берегу выстроились экипажи двух лодок, готовых к дальнему путешествию.
Слева — «утята».
Впереди — капитан Аква, широкоплечий, круглолицый, с ежиком волос на голове; долговязый Стракош в неизменной беретке на самой макушке; рыжий Виктор; хмурый Зикмунд с головой, ушедшей глубоко в плечи, так что видна одна черная шапка волос; и, наконец, Эмиль с оттопыренными ушами.
Справа — «альбатросы».
Их возглавлял капитан Карлик, сердито сверлящий всех глазами, с любимым металлическим обручем в волосах; смуглый Румик, с черной косой челкой и лихорадочно блестящими глазами; бесцветный, кажется, ничем не примечательный Франта-Мышка; конопатый Ондра с петушиным хохолком на голове; золотоволосый Патичка с невинной улыбкой на ангельской физиономии.
Из-за холма выглянуло солнце и залило своими лучами весь край, от верхушек тополей перед пристанью до самой реки. Озарило оно и десять мальчишеских голов, одна из которых — Виктора — тотчас же вспыхнула ярким огнем. В десяти парах глаз сверкнули золотые искорки…
Так, по крайней мере, показалось Рацеку, который стоял лицом к ребятам, и именно в эту минуту он почувствовал, как они ему все дороги. И не каждый в отдельности — Зикмунд, скажем, Патичка или Франта, — а именно все вместе: команда, вся группа.
А действительно ли это единая группа? Сомнения вернулись к Рацеку с прежней настойчивостью, и он невольно бросил взгляд на реку, точно ища там ответа.
И он нашел его.
— Садитесь, ребята, — предложил Рацек, — давайте поговорим.
Они мгновенно повиновались: как-никак, а Рацек знает уйму замечательных историй и, когда у него есть настроение, так их увлекательно рассказывает, что просто заслушаешься. Однако на этот раз Рацек начал не с рассказа, а с вопроса:
— Плавал кто-нибудь из вас по Лужнице?
Ребята отрицательно покачали головами. Рацек улыбнулся и продолжал:
— Подумайте, ребята, ведь вы ошибаетесь. Все вы уже плавали по этой реке. Посмотрите: перед вами Влтава, это ясно. Но каждая четвертая или пятая капля, которую она несет, — из Лужнице. А другая — из Сазавы, а еще третья, скажем, из Бероунки. Эти реки берут свое начало в разных концах страны, каждая в ином краю, в разных условиях, и все-таки все они сливаются с Влтавой в единую необозримую реку, словно с самого начала они были ее частями. Вот так же и с командами на лодках. Вас десять, но вы должны быть единым целым, одной душой, иначе вы потерпите поражение, и тогда не стать вам настоящими спортсменами.
Рацек замолчал. Ребята задумчиво смотрели на реку. Только у Карлика играла на губах легкая насмешливая улыбка, и Рацек прекрасно знал, что она означает.