Его снова передернуло. Он поглядел на Рацека, который в это время отчитывал обе команды:
— А что касается Виктора — если вы еще раз меня выведете из терпения я, честное слово, придумаю вам всем новую форму: трусики в цветах, причем каждая штанина разная! А теперь — марш к лодкам, через минуту мы отправляемся!
Все двинулись к лодкам. Эмиль уныло плелся в хвосте. Возле вещей он нагнал Виктора, тот — само отчаяние! — выжимал мокрые штаны.
— Жарковато будет в них, Виктор.
— Ну и пусть! В этих трусах я больше не поеду. Я же говорил маме!
В глазах у Виктора стояли слезы.
Эмиль секунду нерешительно потоптался на месте.
— Виктор… — неуверенно начал он, но сейчас же остановился.
Сказать правду только Виктору? Нет, какой смысл? Сказать всем? Нет, он должен сознаться только «утятам» и объяснить им причины своего поступка. А причины эти достаточно серьезны. И надо заставить ребят поклясться, что они ни слова не скажут «альбатросам».
Но есть ли у него право требовать от ребят честное слово?
Так он и стоял, не смея поднять глаз. И тут на него упала чья-то тень. Эмиль вздрогнул. Перед ним стоял Рацек, устремив на него испытующий взгляд. Эмиль снова почувствовал себя прескверно.
— Что это с тобой, дружище? — спросил Рацек. — Какой-то ты странный.
— Да ничего, — заставил себя ответить Эмиль и невольно отшатнулся: Рацек поднял руку.
Но Рацек просто хотел потрогать лоб Эмиля.
— То краснеешь, то бледнеешь. Или солнцем нагрело? Покрой чем-нибудь голову.
— Ладно, — ответил Эмиль и направился к вещам.
В этот миг перед ним вырос Стракош. Глаза его были прищурены, рот растянулся в улыбке до ушей. Стракош стоял и смотрел, как Эмиль роется в вещевом мешке.
— Что тебе? — недовольно спросил Эмиль.
— Ничего.
Стракош продолжал стоять, молча покусывая ногти. И Эмилю вдруг показалось, что Стракошу известна вся правда. Впрочем, ничего странного: Стракош видит всех насквозь, ничего от него не скроешь. Прямо волшебник, а не парень.
Эмиль продолжал рыться в мешке, но он уже не знал, что именно надо найти. Руки у него дрожали. А Стракош все стоял, переминаясь с ноги на ногу, и вид у него был такой, словно он отыскивал преступника. Сердце у Эмиля билось все сильнее, ему казалось, что он больше не выдержит этого напряжения и вот-вот крикнет: «Да, я им все скажу, Стракош, ну правда же, сейчас пойду и признаюсь, я уже решил!»
Но тут он наткнулся на свою полотняную шапку и вспомнил, за чем пришел. Словно оправдываясь, Эмиль сказал:
— Ну, наконец-то нашел! — и тут же нахлобучил ее на голову. Но Эмиль не мог уйти от Стракоша просто так и поэтому он спросил: — И как это всегда получается, что твоя беретка держится, словно приклеенная?
— Ты же знаешь, у каждого свои приемы, — усмехнулся Стракош, и, сплюнув, отошел.
Эмиль долго глядел вслед ему. Значит, он не ошибся: Стракош знает, что случилось…
Эмиль невольно стянул шапку с головы и вытер вспотевший лоб. В конце концов, что из того, что Стракошу все известно? Главное, Стракош не раструбил всем. Ну и он не скажет им ничего, и конец делу.
Эмиль побежал к лодкам, но из головы его не выходила одна мысль: «А почему Стракош все-таки не раструбил обо всем ребятам?»
3. Объездчики диких лошадей
«Может быть, Стракош хотел меня защитить? Или решил посмеяться надо мной за глаза? Дескать, он, Стракош-то, умнее всех остальных… Скорее всего второе. Это больше в характере Стракоша».
Но вскоре Эмиль выбросил из головы эту мысль. Все снова уселись в лодки и поплыли среди зеленых холмистых берегов. И, хотя им больше не встречались на пути шлюзы, они все же пережили немало волнений. Река бешено крутила их на порогах и загоняла в ущелья меж скал, отвесно падающих в воду, и каким-то таинственным островом адамитов[4], о которых Рацек рассказывал еще утром в автобусе. Они легко узнали этот остров. Стремительное течение подхватило лодку и потащило ее с такой же силой, как у шлюза. Берега в сумасшедшем беге мчались назад, пока вдруг на левой стороне не открылась широкая лужайка.
Лужайка заросла кустарником, из которого выглядывали обломки какой-то древней стены. Берег был крутым, но, завернув за мыс, ребята нашли удобное для причала место. Туда и повел Рацек «Альбатроса», а за ним пристала и «Утка».
— Вот и Пршибенице, ребята. Остановимся пока здесь, но только на одну ночь. Завтра снова в путь.
Ребята одним махом выскочили из лодок и принялись сгружать вещи. У берега нашлось место, словно специально созданное для лагеря: ровная, как тарелка, полянка, на которой даже виднелись колышки, по-видимому оставшиеся после какого-то лагеря. Это облегчило работу, и вскоре Рацек с довольным видом оглядывал пять по всем правилам поставленных палаток.