Но с другой стороны, как я теперь поняла, если заранее готовить себя к тому, что у тебя ничего не получится, то можно ничего и не достигнуть.
Теперь я была даже рада, что не одна. По крайней мере мне не надо было искать себе горничную среди крепостных и объяснять ей, что к чему.
Впрочем, нет, вот этому как раз я особенно и не радовалась... Мне было странно, что мама выбрала себе в горничные женщину, которая вовсе не походила на служанку. На подругу, компаньонку – да, но никак не на горничную.
С другой стороны, она не стала меня ни в чем разубеждать и согласилась ехать в Дедово, чтобы именно прислуживать. А мне даже на ты к ней трудно было обратиться.
Что же все-таки случилось с этой англичанкой, что она согласилась на такое незавидное существование?
За столом нам прислуживали две женщины: Аксинья и Мария. Та, что встретила нас в первый день приезда на пороге дома.
Она, видимо, наконец пришла в себя. Привела в порядок волосы, переоделась в чистое платье – скорее всего к этому приложила руку Егоровна. В любом случае ни одна из женщин не оскорбляла наше чувство прекрасного ни своим видом, ни манерами, бесшумно скользя за нашими спинами и аккуратно меняя тарелки.
Ну, кажется, мои дела стали понемногу приходить в норму, так что я смогла облегченно вздохнуть и без усилий поддерживать легкий разговор, который мирно тек за столом.
Хелен тоже выглядела не в пример свежо. Она, как шепнула мне Аксинья, отыскала свой баул, на который Осип и его люди не позарились, навела на щеки слабый румянец, тронула губы помадой, так что в конце концов стала выглядеть живой женщиной, а не ожившей мумией.
Я ничего такого сделать не успела. Только вымыла руки, провела мокрой рукой по лицу вместо умывания и пригладила волосы.
Надо сказать, Аксинья пыталась предложить мне свои услуги в сооружении новой прически, но я от нее только отмахнулась:
– Некогда.
Прежде чем сесть за стол, я успела перемолвиться парой слов с поручиком Зиминым.
– Если все так пойдет и дальше... – сказала я.
– Как – так? – сразу заинтересовался он.
– Если ничто больше не помешает мне хоть чуть-чуть привести в порядок дом, я завтра же займусь поиском бумаг. Обещаю.
Зимин сразу оживился, поцеловал мне руку.
– Ваше сиятельство, вы возвращаете меня к жизни.
– Вы так торопитесь сбежать из Дедова? – все же спросила я. Мне отчего-то неприятна была его торопливость. И добавила, не удержавшись: – Еще бы, не знаешь, из какого угла ждать опасности. Ведь Осип сбежал, не так ли? Вдруг опять нагрянет со своими ватажниками?
– Я обязательно напишу об этом рапорт, – сухо сказал он. Обиделся. – Думаю, сюда пришлют взвод солдат, которые наведут порядок в имении и окрестностях. Это неизбежно после всякой войны. Чтобы навести порядок, требуется время. Выловить дезертиров, беглых крепостных, повесить мародеров... Словом, самая обычная работа.
И в самом деле, почему мне все время хочется ерничать именно с ним?
За столом он ухаживал за Хелен. Наверное, из-за того, что никак не мог забыть нанесенную мной обиду. А с другой стороны вокруг англичанки, можно сказать, вился Кирилл Ромодановский, мой якобы кузен.
Уловив в собственных мыслях неприязнь к Хелен только оттого, что за мной ухаживали не все мужчины, я посмеялась над собой. Джим Веллингтон был предельно вежлив и обходителен со мной, так что внимание еще одного кавалера было бы уже лишним. По крайней мере так я себя успокаивала.
– Вы так сосредоточены, Анна, – заметил он. – Позволительно ли будет мне называть вас по имени?
– Пожалуйста, называйте, – мило улыбнулась я. В самом деле, почему бы и нет?
– Вы невольно все время хмурите свой прекрасный лоб. Обязанности хозяйки кажутся вам столь обременительными? Или, может, у вас недостаточно помощников, чтобы привести в порядок дом и обеспечить вам защиту... Кстати, если позволите, я этим займусь. Обойду по периметру усадьбу, посмотрю, какие есть в ней слабые места. Может, посажу кого-нибудь из мужиков покрепче на охрану. К тому же неплохо бы выпускать на ночь собак. Вы знаете, у вас есть собаки?
– Раньше были, – неуверенно проговорила я.
– Надо проверить дверь черного хода. Достаточно ли она крепка? Кроме того, я обнаружил в доме кое-какое оружие. Старое, правда. Мушкеты еще шестнадцатого века. Две штуки. Оказалось, были просто свалены на пол в углу вашей танцевальной залы. Есть несколько сабель. Но это уже из вещей, что были сложены в погребе. Насколько я понял, украденные из французского обоза...
– Я так благодарна вам, Джим. Какое-то время я ощущала себя совершенно одинокой. Я думала, мне некому помочь...
Джим ласково взглянул на меня.
– Вы можете располагать мной, ваше сиятельство, как вам будет угодно! – несколько торжественно проговорил он.
Все еще благодарно сияя ему в ответ, я невзначай взглянула через стол и увидела, что поручик внимательно прислушивается к нашему разговору. И отчего-то родившееся прямо на его глазах наше с Веллингтоном содружество его нисколько не радовало.
Этому Зимину не угодишь! Я вынуждена была признаться самой себе, что далеко не все в его намерениях понимаю. Он торопил меня с поиском бумаг, понятно почему: его начальство послало, но в то же время мне казалось, что у него имеется еще какой-то интерес, хотя я даже и представить не могла себе какой?
После обеда я опять занималась тем же: следила, как приводятся в порядок комнаты для моих гостей и для меня самой. Как бы то ни было, рано или поздно встанет вопрос с ночлегом и как буду выглядеть перед ними я – хозяйка Дедова? Не смогла разместить всего каких-то четверых гостей, в то время как при жизни моих родителей наш дом спокойно принимал не меньше десяти... супружеских пар, иными словами, в пять раз больше, и всем можно было обеспечить достойный ночлег!
Конечно, меня можно было бы оправдать тем, что прежде жизнь в Дедове шла по накатанной колее. Здесь был управляющий, который следил за порядком и отвечал за то, как будут размещены гости. Он закупал продукты, знал, где что лежит.
Мне же досталось учиться всему самой и на ходу. Даже количество съестных припасов в моих погребах и амбарах до сих пор мне неизвестно. Но об этом потом. Главное, пока есть из чего готовить, иначе наша новая повариха непременно прислала бы ко мне сказать о том, что запасы кончились...
Завтра, этим я займусь завтра. А сегодня – размещение, и больше ни о чем другом не хочу думать!
Комнату для себя я выбрала с тем расчетом, что буду ею пользоваться гораздо дольше, чем все мои остальные гости. Она оказалась последней в ряду жилых помещений, выходящих окнами в сад, и была прежде моей детской комнатой. Располагалась по соседству с родительской спальней, и в ней спала моя няня.
Поиск документов – а также зарытого моим покойным батюшкой фамильного серебра, маминых драгоценностей и, возможно, папки с бумагами, которая, как мне казалось, тоже должна быть в этом узле – следовало бы начать побыстрее. Но, планируя еще в Петербурге свои действия, я вовсе не думала застать поместье прямо-таки перевернутым вверх дном.
Я не говорила Зимину о том, что гораздо важнее бумаг отца для меня драгоценности и вообще все, что имеет какую-либо стоимость. Первым делом мне нужно было найти хоть какие-то деньги, которые я могла бы послать в Петербург Амвросию.
И я собиралась задействовать всех – то ли гостей, то ли слуг – в поиске средств существования для сироты-наследницы. Иными словами, в этом самом добывании денег.
Для этого после обеда я самым беззастенчивым образом прекратила чириканье моего новоявленного кузена с Хелен, вырвав его из объятий нежного флирта, и заявила, что мне немедленно нужно поговорить с ним. Тет-а-тет!
Кажется, Хелен поморщилась от моих манер и попыталась даже изобразить это на своем худосочном личике. Мол, фи, мове тон, или как это по-английски, я не могла вспомнить... А-а, вот, бэд меназ![4]
Я сделала вид, что ничего не замечаю, но все же сказала ей: