Адам любил этот флаг и его взор застилали слезы, когда он смотрел на всё то, что являлось символом его убеждений, но теперь признался себе в том, что эти яркие звезды и широкие полосы родовой эмблемы выставляли напоказ ненависть, и он знал, что всё, над чем он трудился, вот-вот будет расплавлено в этом горниле. Надвигалась война.
Томас Траслоу оказался темноволосым коротышкой с каменным лицом и пронизывающим взглядом, его кожа потемнела от грязи, а одежда была покрыта пятнами жира.
Длинные волосы были нечёсаны, как и густая борода, вызывающе торчащая на загорелом лице. Он носил грубые сапоги с толстой подметкой, широкополую шляпу, грязные кентуккские джинсы и домотканую рубашку с короткими драными рукавами, обнажающими накачанные бицепсы.
На правом предплечье у него была татуировка в виде сердца со странным словом «эмели» под ним, и Старбаку понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это, должно быть, неправильно написанное имя Эмили.
— Заблудился, парень? — окликнуло это малопривлекательное создание Старбака. Траслоу держал в руке старинный кремниевый мушкет, чье мрачно чернеющее дуло твердо нацелилось Старбаку в голову.
— Я ищу мистера Томаса Траслоу, — сказал Старбак.
— Я Траслоу, — дуло не сдвинулось с места, как и странные светлые глаза. Старбак решил, что несмотря на всё сказанное и произошедшее, именно эти глаза пугают его больше всего.
Можно отмыть этого дикаря, подстричь его бороду, оттереть лицо и одеть в подходящий для похода в церковь костюм, но эти дикие глаза будут излучать то леденящее кровь послание, что Томасу Траслоу терять нечего.
— Я привез вам письмо от Вашингтона Фалконера.
— От Фалконера? — это имя вызвало веселый приступ смеха. — Хочет забрать меня в солдаты, да?
— Да, мистер Траслоу, хочет, — Старбак сделал попытку говорить нейтральным тоном и не выдать страха, порожденного этим взглядом и угрозой насилия, исходящей от Траслоу так же зримо, как дым от костра из сырых дров.
Казалось, что в любую секунду дрожащий механизм в смертельной темной глубине разума за этими бледными глазами может выплеснуться в сокрушительный приступ. Эта угроза казалось чудовищно похожей на безумие и очень далекой от того здравого мира Йеля и Бостона и щедрого дома Вашингтона Фалконера.
— Не очень-то он торопился, чтобы послать за мной, а? — заявил Траслоу с подозрением.
— Он был в Ричмонде. Но он и правда посылал к вам на прошлой неделе кое-кого по имени Итан Ридли.
Упоминание Ридли заставило Траслоу встать в стойку, как голодная змея. Он вытянул левую руку, схватил Старбака за сюртук и потянул вниз, так что Старбак опасно накренился в седле.
Он почувствовал мерзкий запах табака в дыхании Траслоу и увидел кусочки пищи, прилипшие к черной щетине его бороды. Его безумные глаза пялились Старбаку в лицо.
— Здесь был Ридли?
— Как я понимаю, он посещал вас, да, — Старбак прилагал все усилия, чтобы быть вежливым и даже почтительным, хотя и вспомнил, как однажды его отец попытался проповедовать перед полупьяными портовыми грузчиками-иммигрантами с причалов бостонской гавани и как даже впечатляющему преподобному Элиялу пришлось бороться, чтобы сохранить самообладание перед лицом их чудовищной грубости. Воспитание и образование, подумал Старбак, не годились для того, чтобы противостоять грубой природе. — Он сказал, что не застал вас.
Траслоу резко выпустил сюртук Старбака и в тот же момент произвел рычащий звук, означающий то ли угрозу, то ли озадаченность.
— Меня здесь не было, — произнес он, но как-то отстраненно, как будто пытаясь извлечь какой-то смысл из этого новой и важной информации, — но никто не сказал мне, что он здесь побывал. Давай, парень.
Старбак одернул сюртук и незаметно расстегнул кобуру револьвера.
— Как я сказал, мистер Траслоу, у меня для вас письмо от полковника Фалконера.
— Он теперь полковник? — захохотал Траслоу. Он зашагал впереди Старбака, и тот был вынужден последовать за ним на широкую поляну, где, очевидно, находилась ферма Траслоу.
На длинных грядках торчали грязные овощи, рядом был небольшой сад с усыпанными белыми цветами деревьями, а сам дом представлял собой одноэтажную бревенчатую хижину с возвышавшейся над ней прочной каменной трубой камина, над которой поднималась струйка дыма.