Старбак попытался дернуться, когда прямо под его кровоточащим носом медленно лопнул пузырь. Смола лениво булькала, а Пирс снова поставил его прямо.
— Снимай-ка одежду, ублюдок.
Чьи-то руки стянули со Старбака сюртук, оторвав рукава и спинку.
— Догола, Сэм! — возбужденно закричала женщина.
— Пусть его папаше будет о чем проповеди читать!
Один из мужчин подпрыгивал у повозки. Рядом с ним стояла маленькая девочка, прижав ладонь ко рту и вытаращив глаза. Дантист, которого теперь все позабыли, сидел на козлах повозки, делая жалкие и бесполезные попытки отскрести горячий деготь от спаленной кожи.
Сэм Пирс помешал смолу. Кожевенник снова оплевывал Старбака, а седовласый мужчина теребил его пояс, расстегивая пуговицы на панталонах.
— Не вздумай обоссать меня, щенок, или оставлю тебя без причиндалов, — он стянул брюки до колен, вызвав в толпе одобрительный визг.
И вместе с ним прозвучал выстрел.
Звук выстрела разорвал неподвижный воздух уличного перекрестка, вспугнув с крыш складов, окаймлявших Шокоу-Слип, стайку птиц.
Толпа обернулась. Пирс принялся срывать со Старбака рубашку, но второй выстрел прозвучал невероятно громко, отразившись эхом от дальних домов и заставив толпу успокоиться.
— Еще раз дотронешься до мальчишки, — произнес уверенный, ленивый голос, — и ты покойник.
— Он шпион! — нагло оправдывался Пирс.
— Он мой гость.
Говорящий сидел на высоком вороном коне и носил шляпу с широкими полями, длинный серый сюртук и высокие сапоги. В руке он держал длинный револьвер, который теперь засунул в кобуру на седле.
Это был удивительно беззаботный жест, предполагающий, что ему нет причин бояться толпы. На лицо мужчины падала тень от полей шляпы, но его явно узнали, и он пришпорил лошадь в сторону толпы, молчаливо раздвинувшейся, чтобы дать ему проехать. За ним следовал второй всадник, ведя на поводу лошадь без седока.
Первый всадник остановился у повозки. Он приподнял шляпу набалдашником хлыста и недоверчиво уставился на Старбака.
— Это Нат Старбак? Правда?
— Да, сэр.
Старбак дрожал.
— Помнишь меня, Нат? Мы встречались в Нью-Хейвене в прошлом году?
— Конечно, я вас помню, сэр, — Старбак дрожал, но скорее от облегчения, чем из страха. Его спасителем был Вашингтон Фалконер, отец лучшего друга Старбака и человек, чье имя он чуть раньше упоминал, чтобы спастись от гнева толпы.
— Похоже, у тебя создалось превратное представление о гостеприимстве жителей Виргинии, — тихо произнес Вашингтон Фалконер. — Стыдитесь! — это слово было обращено к толпе. — В нашем городе мы не воюем с незнакомцами. Вы кто? Дикари?
— Он шпион! — кожевенник попытался восстановить верховенство толпы.
Вашингтон Фалконер с презрением обернулся к нему.
— А ты придурок черножопый! Ведешь себя как янки, и вы все тоже! Это северяне хотят, чтобы вместо правительств всем управляла толпа, а не мы! Кто этот человек? — он указал набалдашником хлыста на дантиста.
Дантист не мог вымолвить ни слова, и потому Старбак, высвободившийся из хватки своих врагов и благополучно натянувший брюки обратно на талию, ответил за своего товарища по несчастью.
— Его зовут Бэрроуз, сэр. Он дантист, проезжавший через город.
Вашингтон Фалконер огляделся и нашел двух знакомых ему людей.
— Отвезите мистера Бэрроуза ко мне домой. Мы должны приложить все усилия, чтобы возместить ему ущерб.
Попытавшись таким образом увещевать пристыженную толпу, он вновь посмотрел на Старбака и представил своего спутника, темноволосого мужчину чуть старше Старбака.
— Это Итан Ридли.
Ридли вел за собой лошадь без седока, которую теперь поставил у повозки.
— Садись, Нат! — поторопил Вашингтон Фалконер Старбака.
— Да, сэр, — Старбак нагнулся за сюртуком, но понял, что он порван так, что уже не зашьешь, и поэтому выпрямился с пустыми руками. Он взглянул на Сэма Пирса, который едва пожал плечами, как бы сообщая, что не держит зла, но Старбак был на него зол, а кроме того, никогда не умел сдерживать свои чувства, он быстро шагнул в сторону громилы и ударил его.
Сэм Пирс отклонился, но недостаточно быстро, и удар Старбака пришелся ему по уху. Пирс оступился, попытался ухватиться рукой, чтобы сохранить равновесие, но лишь окунул ее в бак с дегтем.
Он вскрикнул, отпрянул, но потерял равновесие и беспомощно задергался на краю повозки, а в результате свалился на дорогу, приложившись так, что, возможно, сломал череп. Рука Старбака болела после жестокого и неуклюжего удара, но толпа со свойственной ей непредсказуемостью внезапно начала смеяться и подбадривать его.