- Коли все так - отличный план, батька, одобрительно покачал головой Илюха Косой.
- Сведения надежные, перепроверенные, - заверил Бурнаш. - Красные думают, что это они против нас операцию готовят, а выйдет, що мы ее уже сробили! - Довольный атаман подкрутил ус. - Я пока молчал, чтоб кто из хлопцев не сболтнул зря, а зараз выступили, так ты должен все знать, Илья. Ведь ты - мой первый сотник.
- Я с тобой, батька, в огонь и воду, - пообещал Косой, - но еслив пройдет все успешно, по нашим следам этих самых чоновцев гурьбой пустят со всей Украины. Это мне беспокойно.
- Не журись, Илюха, тут тоже все продумано. Полковник Кудасов подробную инструкцию прислал, как нам через румынскую границу идтить. Но это, брат, пока секрет. Могу только сказать, что не одну инструкцию, нам еще подмогу с той стороны сделают, коли мы условный сигнал подадим. На том участке границы давно тихо, красные привыкли всласть спать, так что даже небольшим отрядом их оборону прорвем.
- Хорошо бы, - Косой достал цигарку и закурил.
- Не то слово, такой боевой отряд, как наш, прославленный в боях с большевиками, всем нужен будет, золотом засыпят.
- Хорошо бы, - размечтался Косой, - я бы сразу в Париж махнул, имею такое желание.
- Не все до Парижу доедут, - напомнил Бурнаш. - Ты цигарку досмоли и больше ни-ни, особенно, как в город въедем. И хлопцев своих предупреди, весь расчет, что пока мы до губчека не доехали - нас за своих принимать должны.
- Ладно, батька, сделаем конспирацию, - сказал сотник.
Сам атаман пришпорил лошадь и приблизился к голове колонны. Здесь ехали казаки, одетые в специально подобранные кожаные комиссарские куртки, вооруженные не обрезами, а карабинами, и средний в строю Семка держал на стремени древко ненавистного красного знамени. Бурнаш самолично сдернул его со стены одного сельсовета и приберег. Кровавый цвет будоражил память: сколько раз несся атаман в конном строю на такое же знамя, стараясь одним взмахом шашки срубить древко вместе с головой буденновца-знаменосца, а сколько раз приходилось бежать в леса, спасаясь от конной лавы большевиков. А они потом обкладывали эти леса красными флагами, словно волков травили батькиных казачков... Ну да отомстится сегодня краснопузым за всех хлопцев погибших.
Атаман тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Кто перед боем в тоске память ерошит, тому живым не быть, есть такая примета. А он пока погибать не собирается, он тоже в Париж хочет, или Амстердам какой-нибудь, где бы тот чертов город не находился. Главное - подальше от этих мест, которые скоро начнут прочесывать отряды красноармейцев-чоновцев, спрятанные до поры от людских глаз. Врешь, от Гната Бурнаша не скроешься! Он их, чекистов этих, Мстителей проклятых, насквозь видит.
Бурнаш объехал все свое войско, вытянувшееся в колонну уже у городской черты. Прискакавший из арьергарда казак доложил, что заставу на въезде в Юзовку убрали тихо, без звука. Атаман кивнул и вдруг вспомнил, что с Мстителями он первый раз познакомился такой же теплой ночью, во время такого же лихого налета на другой город. Красным отрядом тогда руководил Иван Ларионов, и детишки его под присмотром старших находились. А в городской гимназии тогда бурнаши заночевали. Юзовка - цель покрупнее, да и ЧК - не гимназия... Да что он опять чепуху вспоминает, так и беду накликать недолго.
Пока все шло по плану. Отряд вошел в город без выстрелов, миновал улицу Одесскую, на которой пустая казарма все еще ждала чоновцев, проехал по Пролетарской. Вот он, виднеется, - старый купеческий дом, где засела ЧК.
- К бою! - скомандовал в полный голос батька. - Вперед!
Семка бросил о мостовую красную тряпку и достал из-за пазухи пропыленное дорогами всей Украины черное знамя атамана Бурнаша.
- Ура! Вперед!
Не скрываясь больше, лавина казаков помчалась в атаку. Караульные на дверях здания пальнули, поднимая тревогу, ответный залп бурнашевцев смел их, как шквал легкую тучку. От выстрелов посыпалось стекло, завизжали рикошетом пули. Близко подскакали казачки к губчека, а кажется, что к сонному сельсовету попали. Тишина такая же, а запах другой, тревожный.
И тут загорелся у дверей ЧК огонек, пробежал по дорожке и вылился на улицу. Вдруг запылала мостовая под ногами коней, заплясали они, заржали в испуге привычные ко всякому бою казацкие кони. Осветилась огнем вся улица, запах и черная копоть, заметная даже при таком свете, выдали нефть.
- Вперед, в атаку! - крикнул атаман.
Бурнаши, видя пламя со всех сторон, поняли, что обратной дороги нет и приступили к зданию. В окна полетели гранаты, но не все из них достигли цели: некоторые взорвались, отскочив от стен под ногами бросавших. Внезапно из левого крайнего окна ударил пулемет, потом застрочил второй, уже с правого фланга. Чекисты оказались неплохо вооружены и проснулись пораньше, чем когда-то бурнаши.
Илюха Косой успел до пулеметов заложить гранату в двери, взрывом створки сорвало с петель. Бандиты бросились на штурм, спасаясь от кинжального огня "Максимов". В фойе плавало известковое облако, бурнаши искали проход, но все лестницы и двери оказались заложены мешками с песком. Оставленные узкие бойницы ощерились винтовками и дали залп, потом второй.
- Назад! - крикнул Илюха заметавшимся в панике казакам. Немногие, кто выжил, выбежали наружу и рассредоточились вдоль фронтальной стены, так как от своих их отрезал пулеметный огонь из окон.
- Вперед! Вперед, трусы! - орал Бурнаш, крутясь под очередями на хрипящем раненом коне. - Илюха, в атаку!
- Прямо не пройти! - крикнул Косой командиру. - Надо вокруг здания попробовать!
- Первая сотня налево! Вторая сотня - направо! Марш! - скомандовал Гнат. - Обойдем большевичков с тыла!
Казаки разделились и пошли в обход. Нефть догорала и не могла помешать маневру.
- Гранаты есть? - спросил Косой у крестящихся, что живы, хлопцев. Ему протянули пару штук. Илюха прополз под окнами первого этажа до края, встал в простенке и зашвырнул гранаты в окно второго этажа, откуда бил пулемет. После взрыва он стих, и сотник ясно услышал женский крик:
- Данька!!
Рядом в окне первого этажа высунулась черная кудрявая голова, и не успел Косой поднять руку с гранатой, как револьверная пуля ударила сотника в грудь, другая толкнула в плечо. Илья упал лицом в стену.
- Это тебе за командира, - пробормотал Яшка и бросился на второй этаж. Там Ксанка старалась втащить опрокинувшийся пулемет на место в амбразуре окна.
- Ксанка, как Даня? - крикнул цыган, увидев, что Даниил лежит навзничь в углу комнаты.
- Помоги!
Яков рывком поставил пулемет в гнездо.
- Дышит Данька, - сказала девушка, закусывая до крови губу, чтобы не разреветься. - Бурнаши обходят.
Ксанка передернула затвор, и пулемет послушно затрясся в ее руках, выплевывая очередь. Яшка склонился к Дане.
- Держись, командир. Ларионов вдруг открыл глаза.
- Все... нормально... это... контузия... - тяжелые веки снова закрылись.
- Я вниз, Ксанка! - крикнул цыган и бросился к заднему выходу из здания, куда мечтал пробиться атаман.
... Когда замолк один из пулеметов, Бурнаш снова поверил в возможность победы: разделенный надвое отряд обходил вражеские фланги, по числу чекистов значительно меньше, а купеческий дом - не крепость. Хлопцы из первой и второй сотни почти замкнули кольцо вокруг ЧК, но неожиданно в точке их встречи застучал еще один пулемет. Значит, все-таки кто-то из трех агентов его продал. Мстители опять его переиграли - ждали, заманивали, готовились...
Гнат дернул повод и отвел коня из зоны обстрела на другую сторону улицы. Дороги наверняка перекрыты, если кто и выживет после штурма, просто так из города не уйдет. Пора переходить к запасному варианту отхода. Бурнаш огляделся вокруг, и ему показалось, что в подъезде ближнего дома мелькнул огонек, буквально искорка или блик. Атаман достал револьвер, спешился и подкрался к подъезду. Благодаря пожару на противоположной стороне, здесь казалось еще темнее. Присмотревшись, атаман различил контуры фигуры, он обошел человека сбоку и ткнул дулом под ребра.
- Любуешься фейерверком, сука? - спросил Бурнаш.