Александрина, ожидавшая полковника, встретила его приход ленивым смехом.
– Месье затратил немало времени, отыскивая путь в эту комнату, – сказала она с легким упреком.
Полковник закрыл за собой дверь и быстро подошел к ней.
– Тем больше времени мне понадобится для того, чтобы выйти из нее, – галантно ответил он.
Он наклонился к Александрине, и его рука хладнокровно распахнула тонкие полы ее полувоздушного халата, открыв взору полные, мерцающие, как слоновая кость, полушария ее грудей, завершающиеся темно-красными туго напрягшимися ягодками, шелковистую кожу живота и симметрично очерченные бедра с пылающим красным клоком волос промеж ними, который в мигающем свете свечей пылал как темная бронза. Его язык затрепетал в темпе быстрого стаккато в маленькой темной расщелине ее пупка. Ее тело дернулось, и, как замагнетизированная, она начала двигаться в ритме его прикосновений. Откинув назад голову, она издала короткий, резкий крик блаженства и осыпала виновника своего восторга лавиной нежных имен, который всякий непосвященный мог принять за выражение самой пылкой любви. Однако полковник слишком хорошо знал себя и Александрину, чтобы обмануться этим. Он прекрасно осознавал, что в основе ее экзальтации лежит всего лишь чувственность, а вовсе не какие-нибудь нежные чувства. Она вся дрожала от прикосновения его сильных рук, его пальцы на одно мгновение проникли в нее; она не упустила возможности отплатить – око за око! – и вскоре пожатие ее красиво сложенных ручек в не меньшей степени окрыляло его страстность.
Наконец полковник поднял ее на руки, перенес в примыкающую к салону спальню и уложил на кровать. Пока он избавлялся от своей одежды и лихорадочно швырял ее поверх стула, Александрина рассматривала его сквозь полуопущенные ресницы и не могла не признаться себе, что ей нравится то, что она видит. Его длинное жилистое тело и в самом деле было фантастически мужественным, а гладкая и загорелая кожа напрягалась поверх нетерпеливо играющих мускулов. Де Ровер шагнул к кровати, упал рядом с ней на подушки, стиснул ее полные груди, жадно втянул в себя чуть терпкий аромат ее духов…
– Боже, какое удовольствие вновь держать тебя в своих руках, – сказал он, с наслаждением обхватывая ее руками и ногами. – Кажется, мы и в самом деле потеряли слишком много времени.
Она напряглась от его прикосновения.
– А знаешь ли ты, мой дорогой Шарль, что нынешним вечером ты у меня не первый? – пробормотала она, обхватывая губами его ухо.
Он засмеялся и крепче прижался к ней.
– Могу себе представить! Бедный Гастон! Наверное, ты растрясла мальца, как грушевое дерево. Я знаю, знаю, что ты у меня чертовка, но я, милая моя, твой господин и наставник! Ты меня любила, и я готов поспорить, в глубине души ты все еще любишь меня. Ты же знаешь, что я один способен вогнать тебя в этот затяжной, душераздирающий экстаз…
– О, зверь!..
Ее пятки в безжалостном стакатто замолотили по его ляжкам, но он лишь засмеялся и всем своим весом придавил ее к постели. Своими руками он промостил себе самую желанную из всех возможных в данный момент дорогу. Она металась ему навстречу, ее бедра взлетали и опускались в бешенном танце. Из ее гортани вырвался стон, глаза подернулись поволокой…
Она попыталась унять буйство своих нервов, ее напряженное лицо исказилось усмешкой.
– Шарль!.. Ты – сатана! – сказала она, тяжело переводя дыхание.
– Совершенно верно, я – твой Люцифер, мой милый чертенок! И ты безропотно поднесешь своему властелину ту дань, которую он пожелает от тебя? Не так ли? – спросил он шепотом, склоняясь над ней.
– Я должна что-то сделать? – с притворной рассеянностью спросила Александрина. Ах, она слишком хорошо понимала, что он имеет в виду. И ненавидела его за то, что даже обвитый ее руками, он способен был думать о другой.
– Амелия! Ты проложишь мне дорогу к Амелии, – сказал он хрипло.
Она разразилась коротким, злым смехом.
– Ты спятил, Шарль! По мне – так получай эту маленькую дурочку хоть сейчас, если тебе это угодно. Она пока что в бреду своих горячечных фантазий, и, не исключено, вновь примет тебя за своего драгоценного Эрнста. Малышка, как ты знаешь, любит этого мальчика, и если тебе нужны ее объятия, завоеванные обманным путем, что ж…