А Вилка отвечает:
– Слышу, да…
– У меня еще под рукой скалка была… такая, знаешь, которой повар Кастрюля блины раскатывает. Я того, что на руле, этой скалкой прямо по… в общем, всех раскидал. Вдруг слышу – сзади шебуршатся. Я оглянулся – а там… батюшки – целые полчища! Я обратно – прыг на сидение – и по газам! А они и спереди! Поехал прямо по ним. А они наматываются на колеса, пищат, хрустят. Гадость какая! Понимаешь, Вилка?
А Вилка отвечает:
– Понимаю, да…
– Но я все-таки набрал скорость – и, слава богу, уехал.
– Ну, ты даешь!
– Да вот. Представляешь, каково?
– Представляю. Ну вообще круто!
И так Никтошка этому Вилке про свои приключения рассказывал. То это были полчища кузнечиков, напавших на него ночью, в другой раз – туча мух, от которых Никтошке пришлось с обрыва в реку нырять… Вилка узнал и как Никтошка на горном орле прокатился. Упал в орлиное гнездо, когда по горам лазил – вот орел его и понес. И как он на рыбе ездил. Купался себе в реке и не заметил, что нечаянно сел верхом на сома. А сомы-то, они бывают совсем бешеные, особенно, когда идут на нерест. А они как раз туда и шли.
– Представляешь, Вилка? – спрашивал Никтошка.
– Да уж, представляю себе. Наверно, страшно на соме ехать?
– Еще бы. У него морда такая усатая и огромная, что если он ее откроет… то есть, если он рот свой откроет, туда коротышка поместится легко, даже не один, а целых три.
– Ничего себе!
– Вот именно! Но я-то ему рот открыть не давал – держал его крепко за усы.
– Ну, ты даешь! И как это тебе только в голову пришло?
– Не говори, я и сам себе удивляюсь. Вообще-то я очень скромный, медлительный неповоротливый… ты ведь меня знаешь. Но когда нужно действовать – я прямо сам себя не узнаю. Становлюсь быстрый, как молния.
– Это точно!
– Вот я его за усы ухватил – и держу, не отпускаю. А он бесится, носит меня по реке – вдоль и поперек. Вначале вдоль понес, против течения. Со страшной скоростью. Думал – я его усы отпущу и упаду. Куда там! Я усы на руки намотал – и еду. Потом он устал, видно. Развернулся и по течению понес. Потом – поперек реки. Туда! Сюда! А я что? Мне хоть бы что. Хоть ты меня носи, хоть подбрасывай, хоть под воду на глубину уходи, хоть из воды выпрыгивай – я знай себе усы не отпускаю.
Один раз доктор Таблеткин заметил, как Никтошка сидит у окна и с кем-то разговаривает.
– С кем это ты тут разговариваешь? – спросил Таблеткин.
– Да так, ни с кем. Просто песенку насвистывал.
– А, песенку… а мне послышалось, что ты кому-то что-то говорил. Но Никтошкин друг Вилка сразу же исчезал, если кто-нибудь вдруг приходил. Никто, кроме Никтошки, с Вилкой знаком не был.
– Нет, это тебе только послышалось, – ответил Никтошка. – Ты же видишь, тут никого, кроме меня, нет.
– Может, ты сам с собой разговаривал? – спросил Таблеткин.
– Как это? – удивился Никтошка.
– Ну так. Некоторые коротышки – Знайка, например, разговаривают сами с собой.
– А как они это делают?
– А вот так. Зайка сам себе говорит: «Куда это запропастился мой звездный атлас?» – а потом сам себе отвечает: «Ты же, балда, сам его вчера астроному Звёздину отнес!»
На самом-то деле, Никтошка не с самим с собой разговаривал, как Знайка, а со своим другом Вилкой. Только Вилку никто никогда не видел. Он был невидимый. И разговаривать с Вилкой мог один только Никтошка. Зато Вилка был хорош тем, что если Никтошке хотелось с ним поговорить, он всегда был рядом. И всегда готов был его слушать. Чтобы поговорить с Вилкой, Никтошке даже не обязательно было открывать рот и говорить вслух. Можно было сказать про себя – Вилка все равно понимал, и Никтошка его понимал, когда Вилка говорил про себя. То есть, они могли общаться друг с другом мысленно. У них было то, что называется «телепатия». А если они разговаривали вслух, то Никтошка говорил и за себя, и за Вилку.
Но Никтошка не хотел, чтобы другие знали про Вилку, и он сказал Таблеткину:
– Нет, Таблеткин. Я пока до этого еще не дошел, чтобы самому себя балдой обзывать.
– Ну, тогда смотри, – сказал доктор. – Если вдруг заметишь, что сам с собой разговариваешь – обращайся прямо ко мне. Я тебя вылечу. У меня, знаешь ли, такое замечательное лекарство есть. Я тебе несколько уколов пропишу – поколю недельку, ну, может, две – не больше. И всё как рукой снимет.
От Таблеткиного предложения Никтошку передернуло. Но он постарался быть вежливым и сказал:
– Конечно, Таблеткин. Если только начну разговаривать сам с собой – сразу к тебе.
– Молодец! И если увидишь, что кто-нибудь другой сам с собой разговаривает – ты мне скажи. Может, коротышке помощь требуется, а он этого и сам не знает.