Дворник Ноплюй заметил приближение канцлера ещё издалека. Он сразу прекратил мести двор, приставил к плечу метлу и замер по стойке «смирно».
— Молодец! — бросил Ноплер, стремительно проходя мимо. — Мети лучше.
— Слушаюсь, ваш-благродь! — гаркнул дворник, ухмыльнулся и продолжил мести ровно так же, как делал до сих пор.
— Правильно! Мети лучше. Ты очень дурно метёшь, — тут же сделал дворнику замечание лакей Нопл-с, личный камердинер короля, маленький гнутый нопл в золотистой ливрее и в старинном парике с буклями. Он как раз пересекал двор. — Я всегда тебе говорил, что мести ты должен старательнее.
— Мету себе и мету, — меланхолично отвечал дворник. — А ты идёшь себе и иди. А не то вон сниму твой парик и начну мести им. А то и не буду снимать.
— Грубиян! — звонко возмутился лакей Нопл-с. — Мужлан! Никакого воспитания! Как таких только держат при дворце? Бескультурщина! О, господи, а это там что? Нет, вы только посмотрите!
Дворник Ноплюй перестал мести, мрачно уставился на лакея, потом себе под ноги и лишь после этого посмотрел туда, куда смотрел лакей Нопл-с.
К дворцу со скрипом и вилянием колеса приближалась садовая тачка. Тачку катил какой-то солдат в малиновом мундире, рядом шёл доктор Ноплинг. Доктор уже был один. Лётчик Ноплан на данный момент времени обходил дворец по кругу, направляясь дальше на север к своему аэродрому.
Смелый рядовой Ноплиан подкатил тачку к парадным воротам дворца и остановился.
— Эй-эй, назад! Нельзя! Сюда нельзя в таком виде! — преградил ему дорогу лакей Нопл-с.
— В каком таком виде? — удивился доктор.
— А в таком, — и Нопл-с брезгливо показал пальцем на спящего в тачке художника Нопленэра.
— Это мой больной, — сказал доктор Ноплинг.
— Да, и чем он больной? — съехидничал лакей.
— Пока не знаю. Говорят, у него видения…
— Эге, — участливо склонился над тачкой дворник Ноплюй, — да это ж мой стихоплёт. Устал, значит, бедный. Я так и знал. Я вчера ещё знал, что он сегодня устанет. Больно уж чудной господин. Я от него тут даже бумажечку подобрал. Наверное, выпала из кармана. Я сначала хотел эту бумажечку подмести. Я всегда их подметаю, бумажечки-то, а тут, думаю, дай нагнусь, может, чего антигосударственное, а то мне совсем в последнее время ничего антигосударственного не попадалось, всё только деньги да деньги. Короче, нагибаюсь я, значит, за бумажечкой-то, поднимаю её. Потом, конечно, читаю. Читаю, да. Вроде ничего, складно. Ужо я сейчас её господину доктору покажу. Я её сохранил. Обязательно сохранил, да.
И дворник достал из кармана фартука небольшую бумажку. Он медленно её развернул, осторожно заглянул внутрь, поднял брови, опустил брови и лишь затем протянул бумажку доктору Ноплингу. Лакей Нопл-с хотел было её перехватить, но не успел: дворник вовремя пошевелил метлой.
— Мне что, читать? — спросил доктор Ноплинг. Все кивнули. Ноплинг прокашлялся и прочитал:
Я был художник Нопленэр,
Любил ходить я на пленэр.
Теперь я признанный поэт,
Но у меня призванья нет.
— Ну да, — сказал доктор, прочитав. — Стихи. Простые стихи. Обычные стихи. Совсем ничего особенного. Так-то и я могу, — он повертел бумажку в руках, затем нагнулся и пристроил её на груди Нопленэра.
Все посмотрели на то, как плавно поднимается и опускается бумажка на груди художника и кем-то признанного поэта, а потом уставились на доктора.
— Ну, понимаете, — замялся Ноплинг и даже слегка порозовел. — В юности я ведь тоже баловался стишатами. Знаете, ничего сложного. Я и сейчас немного пишу, — он порозовел ещё больше. — Разумеется, не так грубо. Я всё больше о чувствах. Которые, например, чувствую, когда я думаю о... Короче, когда я думаю.
— Понятное дело, тут надо думать, — вздохнул дворник Ноплюй. — Без подумамши даже грязь с сапогов не соскрябаешь, — и он старательно обмёл метлой колесо тачки, а потом посмотрел на солдата. — Ладно, езжай, браток. Вези человека отдыхать.
Лакей Нопл-с молча показал рядовому, в какую сторону ехать.
Профессор в задумчивости шёл за тачкой, продолжая сам себе говорить, что обычные-то стихи может написать каждый. Потому что в обычных стихах нет самого главного. В них нет чего-то такого. Ну вот, например... Или вот... Нет, тоже не то. Тут надо ещё подумать. И доктор Ноплинг усиленно морщил лоб, пока, наконец, не сочинил:
Отважный лётчик был Ноплан,
Мечтал иметь он моноплан.
Дальше у него как-то не сочинялось, но дальше они уже и приехали.
Глава 19. Бунт королевы — митинг на кухне — признание старшего повара