Трудно было понять, для кого табличка предназначалась. Трудно было представить нопла, который бы поднимался сюда по лестнице только ради того, чтобы прочитать, что лифт не работает.
К счастью, рядом жил кое-кто, для кого читать каждый день было как хлеб насущный. На смотровой площадке дворца жила и воспитывала своих воронят та самая ворона-самоучка, которая умела читать. Она читала два раза в день. Утром летела на восток, подлетала к казарме, садилась на флагшток и дожидалась подъёма флага Нопландии. Там она проверяла наличие чёрточки в слове «ко-ноплянка». Вечером же читала надпись на жестяной табличке. Должна была убедиться, что слово «не» из надписи «Лифт не работает» не пропало, а значит, никто, как минимум, в течение дня, на крыше не появлялся.
Гнездо вороны находилось в пожарном ведре, которое висело на пожарном щите. С виду это ведро походило на большую лохматую голову с очень жёсткими волосами. А всё потому, что из него во все стороны торчали разные веточки, прутики, палочки. Но это было снаружи. Внутри же ведра было сделано небольшое уютное углубление, выстеленное пухом, и на этом пуху сидели воронята.
Это были тоже умные воронята. Мама-ворона нисколько не сомневалась, что когда её дети вырастут, они тоже научатся читать слово «ко-ноплянка» и надпись «лифт не работает». Считать воронята уже научились. Время от времени они выглядывали из ведра и пересчитывали, сколько всего интересного находится на пожарном щите. Чёрный топор с красным топорищем — это раз; чёрный лом с одним заострённым концом и железной петлёй на другом — это два. Один плюс два будет три. Вместе с ведром четыре.
Когда на площадке послышались голоса, воронята сначала очень испугались, но потом любопытство всё же взяло верх, и они начали считать появившихся ноплов. Ноплов было семь. Трое было больших и один только наполовину большой, но поскольку он пробегал мимо пожарного щита целых восемь раз, то после сложения половин это добавляло ещё четырёх больших ноплов. Итого: семь. Вместе с лифтом их было восемь, вместе с пожарным щитом девять, а вместе с облаками и солнцем... «Что они тут все делают?» удивлялись воронята, выглядывая из ведра.
— Ах, какой воздух! — сказал доктор Ноплинг, подходя к золотым зубцам ограждения вокруг смотровой площадки. — Как здесь тихо! И никто не галдит. Никто не хлопает крыльями. Никто не грозится тебя заклевать.
— Да, красота, — согласился подошедший художник и поэт Нопленэр, окидывая взглядом горизонт. — Отсюда видна вся наша страна. Вон сад и в нём беседка садовницы Ноплерии, видите? А дальше там луг и озеро. А вон там, — Нопленэр показал рукой, — та берёзовая роща, в которой я видел попугая и краба.
— Вы продолжаете настаивать, что в самом деле их видели? — нахмурился доктор.
— Там и видел. А вон тёмный лес. Смотрите правее, ещё правее. В этом лесу и находится тот овраг, куда мы должны спуститься. Хотя сам овраг отсюда не виден, он в земле, но лес-то вы видите? Солнце сейчас находится где-то прямо над ним.
Солнце уже склонялось к западу и в этот момент действительно находилось прямо над оврагом, заглядывало на самое его дно. И даже не заглядывало в прямом смысле, а просто осторожно опускало туда свою тонкую длинную ножку-луч.
Даже лучу там было немного не по себе. Тёмные ели нависали над этой мрачной расщелиной. Ели стояли на самом обрыве, а некоторые уже рухнули вниз и теперь лежали на дне, как некие спящие чудовища, шевелящие во сне своими корявыми корнями-лапами. Чем шире и глубже становился овраг, тем больше встречалось этих страшных коряг, многие из которых уже покрывал мох. Вода появлялась под ними постепенно. Сначала это был только тоненький ручеёк, журчащий по самому дну. Его питали несколько родников, пробивавшихся сквозь рыжую глину, и каждый был похож на старую течь в боку огромного проржавевшего железного бака. И впрямь — весь этот овраг, вся эта расщелина в земле отчасти походила на последствия технологической катастрофы, старой, забытой и, в общем-то, никому не мешающей. Там, где трещина достигала линии горизонта и уже собиралась подныривать под неё, образовалось небольшое озеро. Вода там сверху казалась густой и зелёной, как огуречный рассол, а снизу ещё и как будто мерцала холодной голубой бездной. Солнце быстро утаскивало оттуда свою ножку назад. Уж больно там было неприветливо.
— Я ведь даже себе не представлял, — сказал художнику и поэту доктор Ноплинг, оценив расстояние от дворца до тёмного леса и оврага, — насколько это от нас далеко. Неужели нам нужно туда идти?