Но эти вопросы мучили только одного Ноплеона. Всем остальным давно хотелось пить и хоть немного отдохнуть.
В этот поздний вечерний час Большая Окружная дорога была не самое приятное место для прогулок. Ветра здесь, из-за близости купола, почти не было, поскольку все вентиляторы находились выше, а крупное красное солнце, хотя уже и клонилось к закату, но всё равно как будто прилипло к стене над головой. Слева от Большой Окружной дороги бесконечно тянулась государственная граница. Вспаханная следовая полоса и колючая проволока на ней тоже действовали на арестантов угнетающе. А впереди уже, как мираж в пустыне, проступали мрачные очертания замка Канцлерогенхоф.
Когда дорога подвела утомлённых пленников ближе к замку, мираж себя полностью оправдал. Сооружение, в самом деле, выглядело очень зловеще. Башни и стены щерили свои щербатые зубцы, узкие бойницы смотрели воинственно и насторожённо, а внизу, под самыми стенами, ждал случайную жертву крепостной ров, наполненный зловонной водой. Даже обитавшие во рву две лягушки находили местные санитарные условия невыносимыми. Обе из них как раз находились под берегом. Одна уже перевернулась животом вверх, и не нужно было думать, что она загорает.
Таков был замок Канцлерогенхоф, мрачный ещё из-за того, что никто не только не соглашался в нём жить, но даже на него нападать, как на всякий приличный замок. Ну, хотя бы в поисках воинской славы. Так что совершенно напрасно подъёмный мост надо рвом был высоко поднят, а решётка на воротах полностью опущена. Разве что в знак того, что здесь никого не ждут и стучать будет бесполезно. Никто, похоже, и не стучал. Об этом говорил большой воз соломы, сваленной прямо перед мостом.
Капрал Ноплеон задумчиво постоял перед поднятым мостом, потом повернулся к возу соломы, внимательно его осмотрел и начал размышлять вслух, что солома, очевидно, вывалена здесь не случайно. Да, очевидно, у кого-то на это имелся самый чёткий приказ. Вот поэтому солому и привезли. Для чего — уже дело десятое. Возможно, даже для казни. Для сожжения на костре. Ибо всякий опасный государственный преступник есть всё равно что еретик, у которого нет души. Ни души, ни совести, вообще.
С мыслями о еретиках и костре маленький капрал несколько раз вскарабкивался на кучу соломы и оттуда то кричал, то свистел, то подпрыгивал, пытаясь заглянуть за крепостную стену, правда, после каждого такого прыжка неизменно оказывался на земле. Так продолжалось до тех пор, пока, скатившись на землю в очередной раз, капрал не ударился головой о столб, после чего увидел над собой ящик. Почтовый.
Что это был именно почтовый ящик, Ноплеон догадался только по тому, что тот выглядел, как скворечник, и из него торчала скрученная в трубочку газета. Капрал был слишком мал ростом, чтобы дотянуться до газеты. Он даже не мог посмотреть, за какое она число. Он мог только догадаться, что когда-нибудь кто-нибудь за газетой должен будет обязательно выйти. Осталось только подождать.
Наверное, он мог бы ждать ещё долго, если бы доктор Ноплинг не заметил на том же столбе кнопку электрического звонка. Капрал поблагодарил за подсказку, одёрнул на себе мундир, поправил на голову треуголку, прокашлялся и решительно надавил указательным пальцем на кнопку. За стенами замка, за решёткой ворот, что-то глухо продребезжало. Капрал сделал равнение на мост, вытянулся и начал ждать. Потом снова нажал на кнопку, снова сделал равнение на мост и опять начал ждать. Потом ещё и ещё.
Трём арестованным скоро надоело смотреть на это физическое упражнение для капрала. Они повалились на солому и уже совсем задремали, когда решётка на воротах вдруг стала приподниматься, а мост опускаться. И то, и другое происходило так медленно, так неспешно, с таким убаюкивающим скрипом, что арестованные чуть было снова не уснули.
Когда подъёмный мост полностью опустился, из ворот замка вышел здоровенный нопл. Большой нопл. Огромный нопл. Это был натуральный верзила с коротко стриженой головой и такой бычьей шеей, что она была толще головы. Руки у верзилы были густо исколоты синими наколками. С черепом и костями, со звёздами и крестами, со змеями и кинжалами.
— Ну, чё надо? — сипло проговорил верзила, выходя на середину моста. После чего он сунул руку за отворот рубахи и стал ногтями расчёсывать себе грудь.
Доктор Ноплинг посмотрел на художника и поэта, художник и поэт перевёл взгляд на смелого рядового, а смелый рядовой уставился на обоих. И вдруг все одновременно догадались, что это и есть, наверное, Ноплзгндм, загадочный дворецкий канцлера Ноплера!