Обычно свагмены, покинув стоянку с несколькими тысячами экю у каждого, объединяются в отряды, мечтая закатить в ближайшем городке грандиозную пирушку. Они презирают уединенные трактиры и считают для себя бесчестьем там бывать. Для их подвигов требуется большая сцена, ведь они так долго ждали, когда столь желаемое Эльдорадо откроется перед ними и они смогут купить дорогие вещи, реализовать свои самые затаенные желания.
Помещик, видя прибывших в поту и пыли и догадываясь о жажде, снедающей глотки гостей, сделал вид, что принял их за бедняков, предложив даром по чашке чаю.
Предложение вызвало бурю проклятий.
Чаю!.. Они его достаточно выпили за год на стоянке. Мерзкая настойка из бесформенных и безымянных листьев, не довольно ли она вымыла и выполоскала их отважные желудки? Она годилась, когда скваттер навязывал свою всемогущую волю нищим работникам.
Но сегодня они богаты и будут пить что захотят. Они отвергают чай, предложенный из милости, и будут пить бренди!.. Причем лучшее, то, что пьют лорды. Да и заплатят они не хуже любого вельможи.
Хитрость трактирщика удалась полностью. Он знал, что у путников водились деньжата. Оставалось перекачать золотишко из карманов свагменов в его кубышку. На эту операцию кабатчик отводил обычно один-два дня.
Свагмены так и не зашли в помещение, а расположились под камедным деревом. Помещик не стал возражать и тотчас принес две бутылки бренди. Самого лучшего, то есть самого крепкого, а также предложил чай.
В ответ свагмены поднесли кабатчику стаканчик бренди.
Но две бутылки на двадцать человек — все равно, что капля в море, одно яйцо на целый полк. Свагмены с наслаждением облизнулись, глаза у них заблестели.
— Вот это бренди! Что скажете, Оуэн?.. А вы, Мюллер?
Всех немцев зовут Мюллерами, а ирландцев Оуэнами.
— Превосходный! — воскликнул англичанин Дик.
— Почем вы его продаете? — хором обратились к хозяину свагмены.
— Я его не продаю, а даю, — с достоинством ответил помещик.
— Черт бы вас побрал с вашей щедростью! Нам не нужна милостыня! Что мы, нищие?
— Мы идем в Сван-Хилл, осушим не одну кружку, не один стакан разобьем. Пить так пить! Наши желудки огромны, как пустыня Каркарарук!
— Вот и прекрасно, джентльмены! Вы выпили по стаканчику, но до Сван-Хилла еще далеко. Позвольте предложить вам персиковой водки, ароматной, как королевская лилия, сладкой, как мед диких пчел.
— Охотно, но вежливость за вежливость. Мы заплатим за угощение. Мы богаты. Пэдди[274] добыл корзину апельсинов, Мюллер несет в сапогах годовой заработок, а Дик — жалованье лесоруба почти за два года.
— Тихо, ребята! Чума на того, чей язык болтлив, как у старухи. Везде бушрейнджеры. Я не прочь выпить за их здоровье, но как бы наши денежки не перекочевали в их карманы.
Ликующий помещик принес нечто вроде бутыли, по крайней мере, в десять литров, оплетенной ивовыми прутьями, местами подгнившими, что свидетельствовало о почтенном возрасте напитка.
— Зачем так много? — вскричал Оуэн, прикинув, сколько придется отдать золота за такую громадную посудину.
— Пэдди, сын мой, — с достоинством произнес хозяин, — оставь свое золото себе, если жалко. Я угощаю.
Такая щедрость была встречена гулом одобрения, и свагмены принялись упрекать ирландца в жадности. Тогда ирландец поистине театральным жестом вытащил свой охотничий нож, открыл бутыль и крикнул:
— Братья мои! Оуэн богат. Пейте сколько хотите! А ты, несчастный кабатчик, возьми, что причитается.
С этими словами ирландец под оглушительное «ура» достал из пухлого пояса под лохмотьями полную пригоршню золотого песка.
Бутыль осушили, и золото перекочевало в карман хозяина. Но на этом свагмены не успокоились. Они потребовали еще вина, а также еды. Давал знать себя голод.
— Вот что! — заявил Дик, уже успевший покраснеть от вина. — Сван-Хилл далеко, как справедливо заметил хозяин, не съесть ли нам чего-нибудь… Хотя бы заморить червячка. Что ты можешь нам предложить, чертов трактирщик?
— Бочку отменных анчоусов… Всего две осталось. Таких даже ее величество королева, да хранит ее Бог, никогда не ела.
— Да здравствуют анчоусы!
Свагмены прошли наконец в большой зал, сервированный с пышностью, немыслимой для подобного места. Тонкие скатерти, великолепная посуда, сверкающие бокалы — все это как-то не вязалось с оборванными бродягами.
274
Пэдди — прозвище, данное фамильярно ирландцам, как Джон Булль — англичанам и Джонатан — американцам.