Пьер и Фрике устроились в лодке туземцев, которую боцман торжественно назвал флагманским кораблем; они были счастливы, как могут быть счастливы только потерпевшие кораблекрушение, отправляющиеся на поиски более гостеприимной земли.
Парижанин счел нужным поднять французский флаг, взятый, как помнит читатель, когда друзья покидали «Лао-цзы». Фрике надеялся, что флаг привлечет внимание моряков, если случайно им встретится какой-нибудь корабль. Такой вариант, впрочем, был маловероятен, поскольку корабли цивилизованных стран редко заходили в эти плохо изученные воды. Правда, в этих краях, по словам Узинака, было полным-полно пиратов-папуасов, совершающих набеги на прибрежные районы, грабящих жителей ближайших деревень, уводящих рыбаков в рабство. Вид флага, указывавшего на то, что в пироге находятся цивилизованные моряки, которые умеют обращаться с огнестрельным оружием, мог бы остановить пиратов.
Слово «рабство», когда Виктор перевел его, заставило насторожиться Фрике.
— Как? У папуасов существует рабовладение? Неужели не хватает того, что здесь все еще существует эта страшная язва — людоедство? — спросил он Узинака.
Тот рассмеялся и ответил:
— Не надо думать, что все папуасы — людоеды, таковых не так уж много. Вот мы не едим человеческого мяса. И вообще, жители побережья добры, гостеприимны, любят путешествовать, питаются рыбой и саговыми лепешками. А вот те, кто живет в горах, — это другое дело; они, наоборот, ведут оседлый образ жизни, занимаются охотой, выращивают ямс, пататы[130], сахарный тростник и так далее. Это люди сильные, жестокие, они едят человеческое мясо.
— Смотри-ка, — прервал его Фрике, — совсем не так, как в других местах. Земледельцы, как правило, люди миролюбивые, добрые, а жители побережья слывут сущими разбойниками. Во всяком случае, у нас так говорят.
— Совершенно верно, сынок. И нет тут ничего удивительного. Ведь мы на другом конце света, у наших антиподов[131]. Здесь все наоборот, — откликнулся Пьер.
— Браво! Я никак не ожидал от тебя такого ответа, просто здорово! — смеясь воскликнул Фрике.
— А что касается рабов, — перевел Виктор слова Узинака, — ты сам увидишь, что у нас с ними хорошо обращаются.
— Охотно верю, мой славный папуас. И это в чем-то примиряет меня с частью населения самого большого острова Океании.
Плавание продолжалось целую неделю и проходило спокойно; в безлунные ночи они приставали к берегу, разбивали лагерь, а на рассвете снова пускались в путь. За все эти дни наши друзья не увидели ни одного корабля, зато встретили множество не всегда вызывавших доверие пирог.
Однажды одна из таких пирог повела себя чересчур вызывающе: явно собираясь взять суденышко наших друзей на абордаж, она подошла так близко, что были слышны голоса сидевших в ней папуасов, которые уже снимали с лодки крышу, мешавшую натягивать луки. Фрике велел поднять французский флаг и выстрелил в воздух. Успех превзошел все ожидания. Готовившиеся к нападению папуасы тут же водрузили крышу на место, что, по словам Пьера, было равносильно признанию поражения, и поспешно удалились.
Наконец на восьмой день пирога вошла в неглубокий пролив, буквально усеянный рифами, они настолько затрудняли продвижение, что туземцам пришлось спрыгнуть в воду и тащить пирогу на веревках за собой. Затем вдруг пролив расширился, стал значительно глубже и перешел в лиман, по обе стороны которого тянулись густые заросли мангровых деревьев и кустарников с причудливо переплетающимися надземными дыхательными корнями.
Лиман этот конечно же был устьем реки, о чем свидетельствовали и его глубина, и ставшая более темной вода. А в коралловых зарослях, поскольку полипы погибают при смешении соленой и пресной воды, образовался проход, что позволяло лодкам, не боясь рифов, подойти к берегу. Надо сказать, такая смертельная для кораллов вода идет на пользу мангровым деревьям и кустарникам; жители тех стран, где на болотах растут эти чудовищные растения, называют их «деревьями лихорадки».
На пути наших друзей все чаще и чаще стали появляться лодки самых разнообразных размеров — здесь были и маленькие, рассчитанные на одного гребца, и большие военные пироги. Все проплывавшие встречали белых путешественников радостными возгласами. Со всех сторон слышалось: «Табе, туан!»[132]
Посреди извилистой реки с крутыми берегами имелось множество островков, напоминавших огромные кусты зелени. Наконец Пьер и Фрике оказались в обширном водоеме, заросшем болотными растениями, посреди которого возвышалось с десяток очень странных на вид построек.
131
Антиподы — обитатели двух диаметрально противоположных точек поверхности земного шара.