Шатаясь как пьяные, ослепленные дневным светом, они разбежались по палубе, смешавшись с толпой цветных матросов, хлопотавших около шлюпок. Первые китайцы упали замертво, обагрив кровью палубу. Человек пятьдесят, увидев, что шлюпка капитана уже отплыла, а другие еще не готовы к спуску, бросились в море, вплавь догоняя американца.
Но янки были не так глупы, чтобы позволить отнять у себя шлюпку. Они встретили китайцев градом пуль, сабельных ударов, за несколько минут успокоив навеки человек двадцать. Остальные, увидев бесполезность попытки, поплыли обратно на корабль, а шлюпка с бандитами быстро скрылась из виду.
Когда пловцы вернулись на «Лао-цзы», палуба была усеяна трупами индусов и малайцев, на которых пленники выместили свою злобу.
А Фрике и Пьер, связанные, по-прежнему лежали на старом месте. В минуту крушения капитан позабыл о них.
ГЛАВА III
Ужасные мучения пленников. — Нижняя палуба затоплена. — Бред. — Счастливая находка. — Плот. — Салют флагу. — Невольное заключение на острове. — Новые робинзоны. — Пленение краба. — Первая встреча с туземцами. — Прекрасный аппетит. — Красный платок как повод для объявления войны. — Подводная пропасть разделяет азиатский материк от островов Океании. — Нападение туземцев. — Отступление героев. — Триста человек погибли от рук людоедов.
Оба пленника лежали в темноте измученные, с воспаленными глазами, запекшимися губами и онемевшими руками и ногами, чувствуя, что скоро наступит конец. Во время суматохи на трап навалили груды вещей. Приток свежего воздуха почти прекратился, и несчастные французы задыхались.
— Мы сидим на рифах, — хриплым голосом прервал молчание Пьер.
— Тем лучше, — шепотом ответил ему Фрике, — скорее закончатся наши мучения…
— О проклятье! Моряк должен умереть в море, но не связанным, как мешок с сухарями.
Фрике ничего не отвечал.
— Мальчик, что с тобой? Отвечай! — с ужасом закричал Пьер, думая, что его товарищ умер.
— Что тебе нужно? — слабеющим голосом спросил Фрике.
— Ты не отвечаешь, твое молчание меня пугает.
— Каждое слово, которое я произношу, молотом стучит в моей голове. Но ты не беспокойся, я сохранил силы и деятельно работаю.
Пьер затих и подумал, что его товарищ бредит.
— Будь спокоен, старина, — продолжал Фрике, — надеюсь, что скоро мы будем свободны. Но эти проклятые веревки чертовски крепкие. Впрочем, терпение. Поживем — увидим, — закончил парижанин, продолжая свое таинственное занятие.
С минуты на минуту их страдания становились мучительнее. Когда судно с размаху село на риф, толчок едва не убил друзей. Затем они услышали, как острые коралловые отростки впились в обшивку судна и в нескольких местах пробили ее.
К тому времени, когда Фрике закончил свою работу и с торжеством потрясал в воздухе ножом, испачканным собственной кровью, волна с адским шумом ворвалась в каюту и прошлась по их головам.
— Победа! С одной веревкой покончено…
Новая волна прервала его речь: он захлебнулся соленой водой.
Освободив одну руку, Фрике с легкостью справился с остальными веревками. Он перерезал их и вскочил на ноги.
— Пьер!
Ответа не было. Океан, точно торжествуя победу над бедным судном, бешено катил свои волны по палубам парохода, унося все, что попадалось на пути.
— Пьер! — еще раз крикнул Фрике и, не получив ответа, начал ощупью пробираться к месту, где должен был находиться старый моряк.
Фрике с ужасом заметил, что, освободившись от веревок, он уничтожил крепления, которые удерживали его товарища на наклоненной палубе. Теперь его прибило волной к пробоине и придавило тяжелым блоком.
— Пьер, дружище! Брат мой! — с воплем бросился на помощь товарищу Фрике, думая, что тот умер.
Голос молодого человека затих, потому что новая волна снова залила каюту.
Но Фрике был не из тех, кто падает духом в несчастье. Едва приступ слабости прошел, как молодой человек, забыв о пятнадцатидневных страданиях, голоде и жажде, бросился освобождать Пьера, не подававшего признаков жизни.
Провозившись с четверть часа, иеной нечеловеческих усилий Фрике смог наконец освободить Пьера и оттащить его к трапу, где было немного светлее.
Положив моряка на ступени, Фрике заметил, что лоб его окровавлен.
— Это пустяк, — рассуждал молодой человек, надеясь на крепкое сложение своего товарища, — гораздо хуже, что он захлебнулся.
Призвав на помощь все познания в вопросе спасения утопленников, Фрике начал приводить Пьера в чувство. То, что другому могло стоить жизни, обошлось бравому моряку получасовым обмороком. Он скоро зашевелился, глубоко вздохнул и наконец открыл глаза.