Бывают потрясения слишком сильные и для самых крепких нервов. Именно такое обрушилось на отставного жандарма, когда, подстрелив гориллу, он узнал в спасенной им женщине госпожу Барбантон, урожденную Лера.
В голове помутилось, мысли закружились вихрем, понеслись в дикой пляске, и для их выражения не находилось подходящих слов.
Первая реакция выглядела так — Барбантон разразился нервным хохотом.
— Ха-ха-ха!.. Вот забавно-то! Мне приснилась моя любезнейшая супруга!.. Ведь это, разумеется, сон, месье Андре? Правда, Фрике?.. Что вы оба смотрите на меня так странно?.. Или у меня солнечный Удар?.. Кошмар какой-то… Послушайте, ущипните меня, уколите. Фрике, ударьте меня хорошенько кулаком. Разбудите меня, я не желаю спать… Не хотите? Тогда я сам.
Барбантон достал свой прибор для разжигания сигар и трубки, состоящий из огнива и фитиля, высек огонь, зажег фитиль и приложил к руке. Больно.
— Значит, я не сплю! — воскликнул он. — Тысяча чертей! Это действительно она. Что за несчастье!
Андре не слушал Барбантона, ухаживая за несчастной женщиной, которая чудом осталась в живых. С ней случился нервный припадок; она едва дышала и с нечеловеческими усилиями пыталась выдавить из себя хоть несколько слов.
Наконец удалось привести ее в чувство. Она невнятно поблагодарила и хотела встать, но охотник удержал ее:
— Ради бога, лежите и молчите. Вам необходим абсолютный покой. Мы сделаем носилки, и негры вас понесут.
— Зачем, я не хочу причинять столько хлопот. — Голос ее успел окрепнуть. — Ни с кем не посоветовавшись, я пустилась в путь, вот и поплатилась… Ничего, пойду сама. Я одна во всем виновата и не имею права затруднять других.
— Если я вам это позволю, преступлю законы человеколюбия. Мои негры понесут вас до Фритауна.
— Ну, хорошо, только при условии…
— Вот так-так! — прогудел жандарм на ухо парижанину. — Она еще и условия ставит!
— Тсс!.. Молчи и не бойся. Наш патрон человек вежливый, но вертеть собой не даст никому.
— Сударыня, я сделаю для вас все, что смогу, — отвечал Андре.
— Сходите со мной во французское консульство.
— Я к вашим услугам.
— Ах, что за прелесть — благовоспитанный человек! — мысленно воскликнул Фрике.
— И хорошо бы с нами пошел господин Виктор Гюйон и… мой муж.
— Я не могу им этого приказать как начальник экспедиции, но могу попросить как друг… Что скажете, Фрике? И вы, Барбантон?
— Охотно провожу вас, сударыня, — ответил парижанин, — ради того, хотя бы, чтобы вы вновь не попали в какой-нибудь переплет.
Жандарм открывал рот, но не мог произнести ни слова.
— Гм!.. Кхе!.. Кхе!.. — только и вылетело из его уст и звучало неблагозвучно и невразумительно.
— Благодарю вас, господин Гюйон, — продолжала дама. — Перед вашим отъездом я, кажется, была с вами довольно груба…
— Пожалуйста, не будем об этом говорить…
— Напротив, сударыня, об этом-то мы и будем говорить и ни о чем больше! — загремел вдруг жандарм командирским голосом. — Черт бы вас драл! Это очень мило — оскорбить до последней степени и потом к нам же сюда нагрянуть, в эту сельскую местность, смущать наш покой!..
— Сельская местность!.. Удачно сказано! — не удержавшись, заметил вполголоса Фрике.
— Наконец позвольте вас спросить: что вы тут делали на дереве вместо того, чтобы скучать у себя дома?
— Разыскивала вас, — кротко ответила героиня драки в табачной лавке на улице Лафайет.
Ответ и тон, которым он был дан, привели старого солдата в растерянность.
— Что касается лавки, не беспокойтесь, я оставила ее вполне благонадежному человеку.
— Очень мне нужна ваша лавка! — заявил Барбантон с великолепным презрением. — Я туда не вернусь, можете делать с ней, что хотите. Но зачем вы меня искали? Какого черта я вам вдруг понадобился, что вы не постеснялись совершить варварское нашествие на здешние земли?
— Мне нужна ваша подпись… у консула и при двух свидетелях.
— Что за подпись?
— Довольно, — вежливо, но твердо вмешался Андре. — Теперь не время для обсуждений. Мадам Барбантон нужен покой. Не тревожьте ее, не волнуйте.