Тут-то и выказалась во всем блеске гениальность вояки, который в продолжение месяца был душой обороны.
Не будь им сделано известных распоряжений, оказавшихся теперь весьма дельными, вчетверо сильнейший неприятель овладел бы столицей без единого выстрела.
А так первый же вражеский удар был остановлен бамбуковым забором, из-за которого осажденные довольно успешно палили, сами не неся никаких потерь.
Тем временем Фрике, будучи, так сказать, в резерве, достал у себя из походной аптечки флакон с нашатырным спиртом, накапал в воду надлежащее количество капель и влил в рот пьяному королю.
Сунгойя вскочил, точно выпил расплавленный свинец, отряхнулся, потянулся, протер глаза, стал чихать и в конце концов пришел в себя.
В двух словах ему объяснили, что наступила решительная минута. Он выказал себя молодцом и собрался принять деятельное участие в драме, в исходе которой, впрочем, был заинтересован больше, чем кто-либо.
Перестрелка как будто стала утихать. Неужели осажденные ослабевают? И раскатистой команды «генерала» что-то не слышно. Между тем враги кричали все громче, с их стороны выстрелы участились. Что же это значит?
Неужели непредвиденная катастрофа изменила положение дел и первоначальный относительный успех сменился поражением?
На войне все так переменчиво, все зависит от случая. Забор был проломан во многих местах, разъяренные черные демоны со всех сторон врывались в селение. Стрелки Сунгойи отступали в полном боевом порядке, без потерь, и заняли королевский дворец, который Фрике непочтительно называл «правительственной избой».
Число нападающих росло в геометрической профессии.
Дворец был прекрасно защищен. Обороной командовал Фрике. Сунгойя рядом с ним — взволнованный, пепельно-серый. Парижанин его успокаивал:
— Ну, ну, монарх, ободрись. Защищай свою шкуру. Ведь если ты будешь побежден, твоя песня спета.
Около дворца кипел бой. Стрелки не успевали заряжать ружья. Началась рукопашная. Вдруг раздался знакомый резкий свисток.
Стрелки узнали сигнал, легли на землю. Хрупкие стены дворца будто воспламенились. Прогремел залп сотни ружей! На врага обрушился ураган свинца.
Десятки черных тел повалились на землю, окрашивая ее кровью. Раненые корчились и выли от боли и ярости. Атакующие были деморализованы, но скоро оправились и снова пошли на штурм. Их вел высокий негр в мундире английского генерала. Сам низложенный король, молодчина — храбрый и энергичный. Но лицо уморительно выкрашено в белый цвет, на щеках — розовая краска. Подделка под белого человека для пущей важности. Он дрался отчаянно-храбро, умея подбодрить своих воинов. Те с безумной отвагой лезли вперед, совсем не похожие на выродившихся негров с побережья. Впрочем, отсюда до берега больше пятисот верст.
Защитники дворца старались изо всех сил. Поддерживали непрерывный ружейный огонь, но нападающих было слишком много, прибывали новые и новые толпы.
«Эти ребята дерутся молодцами! — воскликнул мысленно Фрике. — Мне даже неприятно бить их из ружья, как кроликов. Я вообще не люблю убивать, и, если бы дело шло не о спасении собственной жизни, я бы теперь чинно и благородно сидел сложа руки. Черт бы побрал этого жандарма с его побегом и его черномазого приятеля с его монархией и армией… К черту всю эту поганую лавочку!.. Однако дела наши из рук вон плохи… Между тем у меня нет ни малейшей охоты подставлять свою шею под ножи. Делать нечего. Надо прибегнуть к сильному средству».
Он схватил свои тяжелые ружья, бывшие у него под рукой, и начал расстреливать негров, ломившихся в дверь.
Окутанные облаком порохового дыма, осыпаемые всесокрушающими пулями, нападающие в беспорядке отхлынули.
Вождь пробовал вернуть их на поле битвы, но тут произошло нечто, что довершило поражение.
У них в тылу раздался зычный голос «генерала». Барбантон, взяв с собой отборных стрелков, сделал обходной маневр и подоспел к месту сражения.
— Пли!..
Нападающие оказались меж двух огней. Увидев, что сопротивление бесполезно, они побросали оружие и хотели пуститься в бегство. Но «генерал» принял меры. На побежденных со всех сторон направили ружья. Бегство оказалось невозможно.