Бреванн терпеть не мог пресмыкающихся и невольным движением стряхнул ящерицу на пол. Уже собирался столкнуть ее ногой за борт в воду, как подбежал лоцман и, схватив ящерицу, умоляюще проговорил:
— Хозяин, не губите ее. Сделайте это ради вашего слуги.
— Опять священное животное? Ну ладно. Пусть будет по-твоему.
— Спасибо, хозяин. Дух Аломпры да хранит вас за это.
Андре подозвал Сами и поручил подробно расспросить лоцмана. Побеседовав с бирманцем, переводчик сказал:
— В ящерице живет дух Аломпры, основателя нынешней бирманской династии. В тысяча семьсот пятьдесят втором году близ Авы жил зажиточный фермер Алоон. Рядом с его усадьбой стоял богатый монастырь, настоятель которого пользовался большим уважением окрестных жителей. Жители округа Пегу напали на жителей округа Ава и разграбили монастырь. Алоон снабдил монахов провизией, чем спас их от голодной смерти. Караван с провиантом он сопровождал лично. Уезжая обратно, вдруг услышал подземный гул.
— Фра![3] — сказал Алоон настоятелю. — Уходите немедленно, иначе все погибнете.
— Начинается сильное землетрясение. Бегите, скорее бегите!
Настоятель послушался. Как только он с братией вышел за ограду, монастырь обрушился. Алоона стали считать посланцем Бога. Через некоторое время пегуанцы опять напали на аванцев, стали опустошать их земли. Алоон собрал соседей и прогнал их. Ободренный успехом, составил ополчение из представителей бирманских племен и наголову разбил пегуанцев. Отнял у них Аву, изгнал из страны, короновался императором под именем Алоон-Фра, что значит «владыка Алоон», постепенно его имя стало звучать как «Аломпра». Он сделался могущественным государем, завоевал Пегу, Майцур и другие области, планировал захватить Сиам, но умер на восьмом году царствования.
— И при чем здесь ящерица? Что общего между ней и Аломпрой?
— Этого я не могу вам сказать, — отвечал лоцман. — Это тайна многочисленных потомков Аломпры. Я тоже один из его потомков, хотя и занимаюсь скромным ремеслом. Но тайну не раскрою даже вам.
На шестой день утром яхта прошла мимо грандиозных развалин Авы, мертвого теперь города, бывшего в течение четырех веков столицей Бирмы. Сохранилась только городская стена, окружавшая вместо города парк с аллеями на месте прежних улиц.
Еще через шесть километров яхта миновала Амарапуру, бывшую столицей до 1857 года, пока ею не стал Мандалай.
Наконец еще через шесть километров показался и сам Мандалай.
«Голубая антилопа» держалась левого берега, где река глубже — местная пароходная компания проводила здесь работы по углублению реки. Яхта встала на якорь в двух километрах от юго-восточного угла городской стены.
Мандалай был построен по традиционному плану китайских городов, находился в двух с небольшим километрах от реки, к ней вела своего рода улица, по обеим сторонам которой стояли дома, сараи, склады. Город имел форму квадрата со стороной два километра, его защищала зубчатая кирпичная стена, с каждой стороны в город вели трое ворот.
Мощенные камнем улицы пересекались под прямыми углами. Помимо больших улиц был лабиринт переулков и тупиков. Дома простые, по большей части из бамбука, крытые рогожей, пальмовыми листьями, даже дерном. Все они возвышались на столбах в полутора метрах от земли. Каменных построек было мало, в основном на главных улицах.
Еще одна стена окружала внутри города императорский дворец с домами для жен, министров и Белого слона.
От места стоянки яхты до дворца было три с половиной километра — расстояние пушечного выстрела.
Андре, взяв с собой Сами и лаптота, основательно изучил город, руководствуясь планом, полученным от губернатора.
Нанял у торговца в китайском предместье несколько десятков верховых лошадей.
Тремя они с индусом и лаптотом воспользовались немедленно — поехали во дворец.
Тековые ворота дворцовой ограды оказались закрыты. Перед ними вышагивал часовой с пистонным ружьем, в красном мундире, на манер английского.
Через переводчика Бреванн попросил пропустить. Солдат сказал, чтобы они обратились к офицеру в караульном помещении.
Дверь его отворилась, вышел офицер. Увидев чужестранца, вежливо поинтересовался по-английски:
— Что вам угодно, фра?[4]
— Поговорить с императором.
— Сейчас, фра, никак нельзя.
— Ну, тогда с первым министром.
— И этого нельзя. Двор в глубоком трауре. Все дела прекращены до тех пор, пока убийца Белого слона не искупит своей вины, то есть до послезавтра.