— Я тоже, — сказал мистер Скофилд. — Он так и не объяснил, что имеет против «маленького джентльмена». Но зато он твердо заявил, что, если кто-нибудь посмеет его еще так назвать, он сделает то же самое. Он сказал, пусть сам президент Соединенных Штатов его так назовет, он и его взгреет. Давно он сидит в чулане?
— Тс-с, — предостерегла миссис Скофилд, — около двух часов уже. Но, боюсь, душа его не оттаяла. Я повела его к парикмахеру, чтобы состричь слипшиеся волосы. Там мы встретились с Сэмом Уильямсом и Морисом Леви, они оказались там по той же причине. Стоило им только едва слышно прошептать: «Маленький джентльмен!» — как Пенрод стал драться с ними. Даже то, что я стояла рядом, его не остановило. Мы с парикмахером едва оттащили его в сторону. Парикмахер был очень любезен, но Пенрод…
— Говорю вам, он тронулся! — упорствовал мистер Скофилд.
— Тс-с! — снова предостерегла миссис Скофилд. — Мне кажется, он взбесился.
— Что может нормальный человек иметь против того, чтобы его называли…
— Тс-с! У меня это не укладывается в голове, — отозвалась миссис Скофилд.
— Да что ты на меня все время цыкаешь? — разозлился мистер Скофилд.
— Тс-с! — ответила миссис Скофилд. — Там сидит мистер Кинослинг. Это наш новый пастор.
— Где он сидит?
— С Маргарет на веранде. Он останется у нас обедать. Я надеюсь…
— Он что, не женат?
— Да.
— Наш старый пастор с ним вчера беседовал, — сказал мистер Скофилд, он от него не в восторге.
— Тс-с! Да, он холостяк. Ему под тридцать. Вполне солидный человек, не то что эти студенты, которые увиваются вокруг Маргарет. Я знаю, ей кажется, что лучше Роберта Уильямса никого нет на свете. Но он только и делает, что смеется. Разве можно его сравнить с мистером Кинослингом. Он такой серьезный, и беседы ведет такие умные… Маргарет хотя бы для разнообразия полезно его послушать. К тому же он очень возвышенный молодой человек. И, по-моему, Маргарет очень ему нравится. — Она о чем-то задумалась и замолчала. — Знаешь, — сказала она через некоторое время, — у меня такое впечатление, что Маргарет тоже им заинтересовалась. Он такой необычный. Он уже в третий раз за эту неделю заходит к нам и…
— Н-да, — угрюмо произнес мистер Скофилд, — если вы с Маргарет хотите, чтобы он и дальше приходил, советую не показывать ему Пенрода.
— Но он как раз хотел с ним познакомиться. Он сказал, что ему хотелось бы узнать всю нашу семью. А Пенрод обычно хорошо себя ведет за столом.
Миссис Скофилд снова немного помолчала. Потом она начала расспрашивать, не применял ли муж во время интервью с Пенродом методов физического воздействия.
— Нет, — мрачно ответил мистер Скофилд, — не применял, но…
Громкий звон разбитого стекла и столовых приборов, крик Деллы и возмущенные вопли Пенрода не дали мистеру Скофилду довести мысль до конца. Все объяснялось довольно просто. Делла знала о характере помешательства Пенрода, ей взбрело в голову пошутить над ним, и она назвала его «маленьким джентльменом». Реакция Пенрода была мгновенной. Ловким ударом ноги он поверг на пол поднос с посудой, который Делла имела несчастье держать в руках. Родители поспешили на кухню, и там мистер Скофилд договорил начатую фразу.
— Но сейчас применю, — сказал он и тут же подтвердил, что не собирается бросать слова на ветер. Экзекуцию он провел поспешно, но с возможными мерами предосторожности и выбрал комнату, которая располагалась на самом дальнем расстоянии от веранды.
Двадцать минут спустя Пенрод вышел к обеду. Так было решено на семейном совете. Достопочтенный мистер Кинослинг жаждал познакомиться с Пенродом, и надо было во что бы то ни стало создать впечатление дружной семьи, где никогда не возникает даже мелких конфликтов.
В то время как Пенрода, чей дух был опален, но не сломлен, вывели на арену светских утех, другой несчастный, по имени Роберт Уильямс, со скорбью в душе уносил прочь от их дома свою гитару. Если бы он знал, что высшие силы уже вмешались в драму и он, сам того не ведая, обрел неожиданного союзника!
Экзекуция привела лишь к тому, что сердце Пенрода еще больше ожесточилось. Его смирение стало внешним. С каждым новым поворотом два ненавистных слова все острее ранили его, и негодование его крепло. При этом жажда мести не только не оставила его, но возрастала раз от раза. Вот почему к началу обеда он превратился в некое подобие карающего меча. Абсолютно убежденный в своей правоте, Пенрод принял твердое решение: пусть даже владыки мира сего вздумают его оскорбить, он будет отстаивать свою честь до последнего вздоха.