— Подожди. Кем ты всё‑таки хотел стать?
— Никем! Знаю только, что когда‑нибудь я про всё про это напишу.
— Про что?
— Ну, про то, как мы жили сначала в России, про кастелло, про то, как ты сидишь на стремянке, а я боюсь, что она покачнётся, и ты свалишься, а я не успею тебя поймать.
— Не бойся! Она крепкая, стальная, — засмеялся отец и стал спускаться.
…Недели через две мы встретили на вокзале Ольгу Николаевну.
Она была всё такая же – прямая, высокая. Всё в той же синей куртке с откинутым капюшоном. Ей повезло с погодой. В сентябре жара спала. По утрам веяло прохладой.
К моему удивлению она не была поражена ни нашим замком, ни даже самой Италией.
Как прежде, лучилась улыбкой. Сказала, что за полгода я сильно вырос, а глаза стали совсем синие. Как Средиземное море.
Отец приготовил для неё одну из комнат. Но Ольге Николаевне очень понравилась наша маленькая обсерватория. И я перенёс туда раскладушку.
Мы с отцом получили подарок. Один на двоих. Только что изданную в Москве голубенькую книжку «Тайна жизни и смерти», написанную когда‑то её погибшим духовным отцом.
На другое утро, пока отец занимался в лаборатории, я показал ей весь наш парк, а потом решился и, взяв с неё слово, что она не расскажет отцу, свёл по лестнице в подземелье, чтобы познакомить с Кисом.
И вот, когда мы дошли до решётки с отогнутыми прутьями и глядели, как Кис лакает молоко, я вдруг заметил в полутьме зыбкое фиолетовое сияние вокруг фигуры Ольги Николаевны. В нём мерцали, гасли, снова вспыхивали бесчисленные золотые звёздочки.
— Что это? —спросил я. —Вы вся светитесь…
— Ты тоже светишься, — улыбнулась Ольга Николаевна.
— Каким светом?
— Голубым. Не обращай внимания. Скажи лучше, дружок, как ты тут поживаешь?
Я рассказал обо всём, что меня мучило.
— Подобное, пусть это тебе не покажется странным, бывает по–своему с каждым человеком, — сказала она, когда я включил фонарик, и мы двинулись в обратный путь. – Не обязательно быть бессмертным, чтобы понять, насколько алчен и страшен мир. Христос не обещает счастья на земле. В твоём возрасте я ещё находилась в концентрационном лагере, видела, как каждое утро из нашего промёрзшего барака вывозят на санках трупы женщин с бирками на ногах, видела, как у вахты охранник железной палицей проламывает им черепа. Чтобы удостовериться, что заключённая мертва. Твоя юность проходит в иных условиях, но тоже по–своему исключительных. Что это?
Она остановилась у сундука со стальной ступнёй на крышке.
— Там внутри, по–моему, какая‑то реликвия. Мощи. Открыть?
- Не тревожь. – Ольга Николаевна перекрестилась.
Когда мы поднялись из мрака на свет, сияние вокруг неё всё равно оставалось видным. Как‑то не глазами, а внутренним зрением, что ли.
Ольга Николаевна расстелила на траве под пальмой свою куртку. Молча сидели. Мне показалось, что она молится, и я боялся нарушить тишину. Сидел рядом, обняв коленки. Всё думал, как спросить, почему всё в моей жизни откладывается на потом? И что со мной будет в этом потом?
— Что с тобой будет… — неожиданно произнесла она.
Я окаменел
Между тем, Ольга Николаевна словно читала вслух невидимые письмена:
— Вернусь, выкопаю на огороде картошку. А зимой, наверное, призовёт к себе Бог. Буду и там, на небе, молиться о тебе. И о твоём отце. Помни одно: твой отец в борьбе за бессмертие человека сражается не с Богом. Грехопадение было спровоцировано сатаной для того, чтобы на земле появилась смерть. И болезни. Вот почему, дружок, так особенно тяжек твой крест… Понимаешь ли, против кого и чего вы восстали? У каждого свой путь к Господу Иисусу Христу. И у каждого своё служение. Какое служение выпадет тебе, дружок, я пока не знаю. Но уверена, что оно проявится. Ты хороший. Настоящий друг Господа. —Она погладила меня по вихрам. – И Кис твой тоже хороший, замечательный. Когда ты последний раз стригся?
— У вас. Дома.
— Идём! Я тебя постригу! – она поднялась.
Когда мы всходили по лестнице к внутренним помещениям кастелло, я заметил, что ей трудно дышать.
— Давайте остановимся? Отдохнёте.
— Я не даю себе поблажек. Можно подняться на самый верх? Хочу увидеть сверху Божий мир.
Я вывел её к балюстраде на верхней площадке. И она увидела гавань, море. Нашу яхту.
— Ольга Николаевна, завтра утром покатаем вас по морю, покажем все места. Потом поплывём к Микеле. Он недавно вернулся из Парижа после операции. У вас дома ведь ещё висит его рисунок? Познакомим с ним, с его женой.