…В ту ночь я открыл ей, что являюсь первым бессмертным человеком на Земле. Рассказал о браслете, об отце. Обо всём. О Джангозине.
Теперь Шанталь смотрела на меня во все глаза.
— Почему на объявлениях о розыске ты один, только твоё фото, без отца? Неужели он уже в их руках? Тебе не жалко его? Скажи, не жалко?
— Что ты, Шанталь! Я предал его…Но, надеюсь, с ним всё в порядке. Наступит утро – нужно немедленно уезжать из этих мест. Пока меня кто‑нибудь не опознал, понимаешь?
— Артур, застегни воротник ковбойки. Совсем замёрз. Погоди, вынесу тебе Ичино пальто.
— Не надо.
Но она побежала к фургону.
В самом деле, била дрожь. Самая замечательная, самая красивая девушка в мире призналась в любви!
— Артур! – Шанталь бежала ко мне от фургона, — Окурок дымится!
— Какой окурок?
— Альфредов окурок! В пепельнице.
— А где Альфред?
— Видно, только что куда‑то спешно ушёл…
В эту минуту мы оба поняли – подслушал разговор, побежал искать объявление. Чтобы узнать номер телефона. Выдать. Получить сто тысяч евро.
Теперь мне стало жарко.
Понял, если попадусь в руки Джангозина и его бандитов, сорвут для исследований браслет. Погублю себя, отца. Дело всей его жизни.
18
Сидел, вцепившись в руль. Мчал в автофургоне по шоссе. Сзади громыхал прицеп. Било в глаза встающее навстречу солнце.
Кроме того, что о случившемся нужно немедленно известить отца, я не знал, что делать.
Хорошо, бензобак был наполовину заполнен. Хорошо, дорожные указатели вывели меня на прямую трассу, ведущую к городу, возле которого находился кастелло.
Ворота, замыкающие высокую ограду вокруг замка, обычно закрыты на замки и на цепь. Поэтому, чтобы не терять времени на объяснения с отцом по переговорному устройству, не ждать, пока он спустится, я решил проникнуть в кастелло тем же путём, каким ушёл.
Как только на вершине холма показались стены и башни, я высунул голову из окна кабины. Погони, вроде, ещё не было.
Резко свернул с асфальта, поехал по берегу моря, по влажному от утренней росы песку, огибая ограду.
Остановился у того места в скале, где была замаскированная диким плющом решётка. Выскочил из машины. Протиснулся между разогнутых прутьев.
Увидел – в корзине лежит Кис с котятами. Он оказался кошкой!
Пробирался в темноте подземелья. Торопился увидеть отца. Только теперь я понял, насколько соскучился по нему.
Внутренний двор кастелло был, как всегда, пуст. Я добежал до широкой лестницы с низенькими ступеньками.
Стремительно взбежал наверх. За долгие месяцы странствий походка стала лёгкой. Я уже не чувствовал себя осторожным роботом. Знал, отец порадуется, глядя на меня. Простит.
По утрам в это время он закрывался в лаборатории. Сумрачным коридором пошёл прямо туда.
И увидел – дверь распахнута. Внутри пусто. Пустые стеллажи. Штативы без пробирок. На полках – никаких бумаг, папок. Исчез электроный микроскоп. Повсюду слой пыли.
Кинулся в его кабинет. Пусто! Даже книги пропали с полок.
Отца не было ни в кухне, ни в спальне. Ни в моей комнате–зале. Здесь как раз всё сохранилось. Мои учебники, мои книги. Не было никаких признаков разгрома.
Голубенькая книжечка «Тайна жизни и смерти» лежала на письменном столе. Когда я взял её в руки, на пыльной поверхности стола остался прямоугольный след.
«Отец исчез из кастелло. Давно. Он не мог не оставить мне записки, письма», — подумал я. Выдвинул ящики стола, снова обежал все помещения. Заглянул даже в пустой холодильник. Опять зашёл в кабинет. Пусто было и в ящиках отцовского секретера. Я чувствовал, времени у меня остаётся всё меньше.
Перевёл взгляд на винтовую лестницу, ведущую в обсерваторию – единственное помещение, где я ещё не был.
Взбежал туда.
И здесь дверь тоже была открыта. И здесь видны были следы поспешных сборов. На полу валялись астрономические таблицы. На одной из ступенек металлической стремянки лежал, видимо, оставленный впопыхах «Каталог комет».
И тут я заметил конверт! Он лежал на треноге. На том месте, где прежде стоял телескоп.
Развернул дрогнувшими руками сложенный вчетверо лист бумаги. Он был исписан с двух сторон:
«Артур, рано или поздно ты вернёшься. Прочитаешь письмо. Надеюсь, ты жив–здоров, браслет цел.
Не упрекай себя, Артур. Я сам во всём виноват. Чуть не отнял у тебя юность. Лишал главной ценности жизни – свободы.
Не знаю, простила бы меня твоя мама… С тех пор, как она умерла, судьба моя сложилась так, что я, не старый ещё человек, стал лишь придатком к микроскопу. Вся остальная жизнь как бы перестала существовать.