Пару раз Клистировичу выдалось провести сложнейшую хирургическую операцию по удалению аппендицита, и оба раза, в обнимку с Бахусом, он выказал недюжинное мастерство.
Матросу из новосибирской Утянки Кубрик вырезал селезенку, а главного корабельного стукача (Начальника особого отдела) избавил от желчного пузыря.
Этот трудовой подвиг был отмечен нагрудным знаком "За оперативность при принятии решений в нестандартных ситуациях", ибо Дятел Доносович Закладкин вместе с желчью полностью утратил остроту восприятия происходящих на корабле событий.
Как сомнамбула, бродил безпузырный Дятел взад-вперед и безысходно стучал башкой во все каюты, но его никто не впускал.
Словом, навидался судовой врач всякого разного и уже ничему не удивлялся. Когда сержант попросил его угостить задержанного клизмой, он лишь спросил: "С чесноком или без?".
Дело в том, что жена Кубрика Клистировича Суицидова Алка Палкановаторовна Хотьстреляйкина-Суицидова защитила докторскую диссертацию на тему: "Адаптация алкоголиков в реабилитационный период", и в опусе развивалось новейшее научное направление, в соответствии с которым приобщение алкоголиков к человеческому сообществу достигается исключительно при помощи чесночной клизмы.
Диссертационные схемы наглядно демонстрировали мудреный процесс. Следовало натереть на терке семьдесят семь головок чеснока, выращенного в поселке Чеснотень под Новоалтайском, родине любовника Хотьстреляйкиной-Суицидовой, заправить клизму чесночной жижей и впрыснуть алкоголику в соответствующее место.
Практические результаты нововведения были достигнуты на ряде подопытных, и среди них фигурировали собственный муж диссертанта Кубрик Клистирович Суицидов, полный алкоголик по отцовской и материнской линии, и Председатель Диссертационного Совета Аккурат Спиртоглядович Вмерупьющев, потомственно-приемный полуалкоголик по мачехе и, по совместительству, любовник жены полного алкоголика.
Сержант Милицкин Портянкин, словно на базаре, стал приставать к Макарычу.
- Задержанный! Желаете промыть желудок с чесноком или без? По-моему, лучше с чесноком! Простирните желудок с чесноком! Так Вы бы прополоскали желудок все ж таки с чесночком. Чеснок - он и Африке чеснок! И лечит, и правит. Как баня. Если продезинфецируете желудок с чесночечком, то не прогадаете. Чеснок способствует нормализации обмена мозгового кровообращения, излишки которого скопились в Вашей журналистской прямой кишке, зашлакованной всевозможным разоблачительным дерьмом.
Таким занудством сержант Портянкин, по договоренности с врачом, принуждал задержанных к чесночной клизме.
Результаты, проявлявшиеся в тяжелых обмороках и последующих попытках суицида, немедленно заносились врачом в "судовой журнал" (так по старой морской привычке доктор Суицидов именовал занюханную школьную тетрадку времен застоя) и докладывались Хотьстреляйкиной-Суицидовой для пополнения базы экспериментальных данных.
Сержант Портянкин, в свою очередь, имел с каждого задержанного, подвергшегося воздействию чесночной клизмы, премиальные в виде двухсот граммов чистейшего медицинского денатурата.
Макарыч на дух не переваривал чеснок. Его девятнадцатая теща жевала это экзотическое лакомство весь день, а бывало и по ночам во время просмотра эротических телепрограмм, и он имел счастье прожить с ней под одной крышей целых две недели. Страхолюда Кэпээрэфовна Смертогрехова прела тем еще фруктом!
Прожженный активист известного левого движения, предусматривающего непременным условием членства наличие луженой глотки и разящего хука правой, она угодила минувшей весной, отмеченной резким всплеском хронического дебилизма, в героини "Дорожного патруля".
Прославила Страхолюду принципиальность в отстаивании политических убеждений, проявленная в метрополитене. Теща подскочила к слепцу, опрометчиво разгоняющему мух "Новой Газетой", и с неистовым визгом "Бей желтых гадов!" треснула его по голове сумкой-тележкой с пустыми бутылками.
Ленинский Межмуниципальный Суд приговорил Кэпээрэфовну к четырнадцати дням общественно-исправительных работ по месту жительства, а ее опекуном-настоятелем назначил, по просьбе Прокурватора, родного зятя осужденной, так как ее единственная дочь и супруга журналиста ╧ 19 спилась и эмигрировала с художником из Брунея в подмосковный гоуродишко Покров.
С той поры Макарыч пропитался чесноком на всю оставшуюся жизнь. Кроме этого, он не мог взять в толк, каким образом клизмой можно промыть желудок? Совершенно очевидно, что сержант Портянкин произвел крутой переворот в медицинской науке, пребывающей в полном неведении в отношении истинных возможностей клизмы.
Попытка Макарыча оппонировать новому научному направлению была встречена в штыки.
- Майор велел немедленно сделать тебе промывание желудка, чтобы извлечь минидиск, который ты проглотил в целях скрытой записи разговоров, происходящих в караульном "обезьяннике", и последующем их обнародовании на волнах твоей поганой Радиорубки.
Мне еще отец рассказывал, как он внимал на кухне вашей эфиробрехне, и в один момент переполняющие его эмоции выразились в уничтожении радиоприемника через выкидывание в форточку вслед за любовницей. - Сержант сплюнул на стол врача и угодил на передовицу свежего номера газеты "Завтра", голосившую:
"Прищучим хвост буржуазной гадюке, проводнице антинародного курса!!!".
- Особливо кипятилась ваша фраерша под псевдонимом не то "Настя Каменская", не то "Дина Каминская", клеймившая со слюной на глазу (?? - Авт.) наше Правительство в нарушении прав человека. В стране, дескать, нету свободы слова. Я тебе вот что скажу... - Милицкин Портянкин поднес кулак к носу Макарыча. - Будь моя воля, я бы всех вас вырядил в зэковские тулупы, запер в парилке и дал эдак градусов под триста. - Раскат громового хохота сотряс милицейский медпункт. Чудо-доктор Кубрик Суицидов, ожидающий своего часа с клизмой наперевес, от избытка чувств громогласно выпустил газы. При этом черепашьи очки, обрамляющие наливные свинячьи глазки, съехали на сизый прыщавый нос.
Сержант, между тем, вообразил, что он выступает на всероссийском митинге, и от его обличительной речи напрямую зависит будущее Новой Великой России, погибающей из-за таких скотов, как сидящий перед ним СКОТ в обличье журналюги Американской Радиорубки.
Это было любимое словечко народного заступника. Оно завораживало его немногобуквенностью, емкостью, доступностью для восприятия честными широкими народными массами и справедливостью по отношению к самим скотам.
- Батяня мой, Кумыс Дуботолкович Портянкин, сорок лет отглумился в исправительных колониях, - поведал сержант Милицкин Кумысович Портянкин о малоисследованном факте славной трудовой Портянкинской родословной. - Любил он, правда, и накатить мальца, - весомо добавил папкин сынок. - Последние перед пенсией десять лет измывался тятька в поте лица в Исправительно-Трудовом Учреждении общего режима ╧ 10 при гоуроде-герое Твери (славная приволжская Тверь не входит в плеяду гоуродов-героев. - Авт.).
Потешался он в ней Заместителем Начальника по оперативной работе, а проще - кумом. Так вот, - Милицкин Кумысович извлек из левого брючного кармана засохший кусок черного хлеба, внимательно осмотрел, понюхал и водворил "н/з" на место, - однажды его опаскудила замечательная идея.
Кум Кумыс Дуботолкович предложил сварганить в колонии Храм для зэков, чтобы батюшка на исповедях выведывал у скотов их грязные скотские помыслы и ему доносил. - Сержант опять достал хлеб, аккуратно обслюнявил и столь же заботливо уложил в штанину. - Для начала отыскал батюшка Батюшку. Это был старый прожженный протоирей, завербованный Рыцарством Плаща и Кинжала еще при Сталине. А посля, значит, построили Храм, наводнили его церковной тварью (сержант хотел сказать "утварью". - Авт.), и дело пошло. За посещение Святилища осужденных поощряли дополнительным пинком и внеочередным свиданием с кумом.