- В моей сумке, - обратился он к стражу закона, - находится заготовленная в командировку по России трехлитровая фляга с самогоном. Только не ищите собственно флягу. Достаньте Орфографический Словарь русского языка издательства "Аст-Пресс" 2000 года выпуска и не пугайтесь. Кроме обложки и титульного листа в нем от речника ничего нет. Ваши пальцы наткнутся на сталь. Под Словарь затянута фляга с отличнейшим калмыцким самогоном. Это презент Верховного Жреца Обновленной Пешечной Калмыкии и Первой Доски Международной Шахматно-Слоновой Конфедерации Курсанта Патовича Несгибаемого.
Знаете, откуда он взялся, в смысле Лексикон-Фляжка? С небес! В буквальном смысле. Прошлым летом Курсанта, с его согласия, похитили из шалаша в Кумо-Манычской впадине инопланетяне и велели прихватить с собой в недельное турне самое необходимое.
Патович покидал в багажник летающей тарелки: пару выходных тренировочных костюмов от "Versache", три радиоуправляемых детских автомобиля от "Rolss-Rois", шнурки кроссовок от "Аssiks", крышку самовара от тульских горняков, приклад охотничьего ружья от ижевских сталеваров, дужки очков для подводного плавания от "Vox", песок из шахматных часов от "Fischer", а также, на мелкие расходы, шестьдесят драм от Новой Печальной Армении, тридцать шекелей от израильского "Mossad", пятнадцать лир от турецкого Паши, восемь рупей от индийского Раджи, четыре евро от Евросоюза и один калмыцкий рубль от себя Самого, а еще школьную тетрадку с таблицей умножения для ведения текущих внеземных расходов в связи с возможным выдвижением своей кандидатуры на пост Межпланетного Посла Доброй Оли на Земле и Словарь-Фляжку с калмыцким самогоном, так и непочатый в условиях непредвиденных секс-перегрузок.
Полет, по ощущению Курсанта, первоначально протекал над Атлантикой, по которой в это же время гарцевал на гиппопотаме знаменитый путешественник Федот Неугомонович Гамбитконев. Первая Доска Международной Шахматно-Слоновой Конфедерации скинул ему в форточку-иллюминатор шахматное приветствие в виде куклы голого бородатого Саддама, и тарелка взяла курс на туманность Андромеды.
Летели ровно сутки. Представителей инопланетной Доброй Оли было шестеро - четыре почти что женщины и две субстанции, напоминающие мужчин. Чертовски вежливые, - рассказчик состроил сержанту Портянкину укоризненную рожу, - трепались с Несгибаемым исключительно на Хальмг Тангч. Кухня в "тарелке" тоже выдалась вполне калмыцкой: безалкогольная горилка, безсвекольный борщ, безтворожные вареники с галушками, безногие неквакующие лягушки, безраковиные устрицы, безмакаронные спагетти и прочая калмыцкая вегетерианская безлиственная долма из толстой кишки тонкорунной овцы.
Разговоры велись самые разные, в том числе о землянках. Мужчиноподобные "тарелочники" раскололись: без наших теток в безвоздушном пространстве пресно, как в болоте, местные клуши бесчувственные и расчетливые, поэтому они вынуждены периодически совершать к нам набеги, и преимущественно в неиспорченную цивилизацией Россию, славящуюся могучей мужицкой инфантильностью и нерастраченной бабьей страстью.
Инопланетяночки, косящие под Еву, не остались в долгу. Они плакались Курсанту, что на запрограммированных раздольях Доброй Оли совершенно нет никакой романтики, поэтому девки и леденеют день ото дня. "Наши козлы" поголовно выродились как класс и грязно мечтают лишь о том, как бы сгонять на Землю и кого-нибудь подцепить, причем им, сволочам, без особой разницы КОГО, сойдет, на худой конец, и солдатик-попрошайка, околачивающийся у здания Генеранального Штаба Министерства Оборванки Российской Федерации.
"А чем мы хуже? - возмущались Курсанту космические девочки. - Мы во сто крат круче земельных, в том числе и мужеполых! И в этом ты, трижды Лидер Обновленной Пешечной Калмыкии, Медународной Шахматно-Слоновой Конфедерации и Союза молодых киндепенгистов-уфологов, сейчас сам убедишься!"
Курсант Несгибаемый и взаправду постигал сию непреложную истину весь космический полет. Он скакал из одного конца тарелки в другой, из койки в койку, как лошадь по шахматной доске, а в небольших рекламных паузах девчонки-инопланетянки впаривали ему для последующего распространения на планете Земля новейшее средство от вирусного трихомоноза, которое якобы несравненно эффективнее марганцовки и выводит из полового дефолта через сутки на третьи.
Очнулся Курсант в родном отчем доме, на ветхой дедушкиной раскладушке, в обнимку с явно внеземного страхолюдства калмычкой, вручившей ему удостоверение Посла Доброй Оли в виде многоразового многоступенчатого презерватива и Межпланетную золотую кредитную карту постоянного клиента Венеры, которую я у него выканючил на память вслед за Словарем-Фляжкой с калмыцким самогоном.
Захватывающее путешествие Курсанта Несгибаемого в неведомые миры опустошило ранимую душу сержанта. Милицкин Портянкин льстиво рыгнул, задержанный перевел дух и скомандовал: "Доставить!". Через минуту уголок врача в отделении транспортной милиции потеплел ровно на шестьдесят градусов.
- А как же начальство? - журналист прижал "Словарь" Верховного Жреца Обновленной Пешечной Калмыкии к груди и в который уже раз убедился, что жизнь удалась. - Как оно относится к пьянству на рабочем месте?
- Да обормотные оборотни сами всегда "под газом", - брезгливо прищурился сержант, - и если правоохреняешь быдло, вроде тебя, в трезвом виде, то это воспринимается ими как подсиживание. - Портянкин сплюнул и угодил врачу в отвисшую засаленную манжету штанин. - А что тут можно высидеть? Покаюсь, как зэк в тюремном Храме: Милицкин Портянкин запал на клоповный ментовской курятник только из-за своей Милицы. Через день, курва нажратая, приклеивается к вытрезвителю в чем мать родила, и я, вовкулака поганый, ее отмазываю. А заодно приглядываю за нашим майором, Хомутом Збруевичем Гужеватым, хахалем Милицки. Регулирую, так сказать процесс, чтоб не сильно шибко резвились и не пришлось травить их портянками.
Сержант умолк и обернулся ягненком. Журналист откупорил "Словарь".
* * *
Вы когда-нибудь пробовали калмыцкий самогон? Нет? А зря. Отличная вещь!
Как-то раз мы с Макарычем в необычайно трезвом виде заглянули в столичный китайский ресторан "Джинка", а тамошний повар - большой друг Макарыча и знаток калмыцкой кухни, тайваньский шпион Вань Жрать Дай (партийная кличка).
Интереснейший субъект! Его отец, Тай Сам Гон, видный китайский коммунист (прикрытие), содержал в Пекине по заданию тайваньской тайной полиции трех девок-калмычек, жутких распутниц и обжор. Во время оргий и застолий Таю предписывалось выведывать у них отношение калмыцкого населения к возможности присоединения Китая к Тайваню.
Тайваньский чекист готовить не умел и обязал потакать желудкам своих пассий сынка Ваня, отправив его поднатаскаться для пущей убедительности на факультет ядохимикатов Шанхайского Сельскохозяйственного Госуниверситета.
Даровитый отпрыск освоил кулинарное искусство от "а" до "я", и в результате прорвы испустили дух по случаю заворота кишок уже в дебюте группового секса с отцом, сыном и шанхайской таксой.
Умиротворенный Тай, по согласованию с тайваньской госбезопакостностью, отправил подающего блестящие надежды Ваня повышать квалификацию в Москву.
Здесь ему был приобретен китайский ресторан "Джинка" и поставлена задача пристрастить российскую столицу к калмыцкому самогону с последующим выуживанием у основательно разогретых посетителей заведения разделывательных данных о графике приема гостинцев в подземном офисе Админисрации Верховного Чародея на Новой Площади и замыслах китайских студентов российской Академии Рыцарства Плаща и Кинжала по переименованию пекинской площади Тянь Ань Минь в лобное место "Пиф Паф Труп".
Объявляю минуту молчания...
... ... ...
Вань, скажу я Вам, парень что надо! Он до трех часов ночи потчевал нас калмыцким самогоном, хотя мы заскочили перекусить. Жрать Дай уверял, что съестное к этой штуке не потребуется, и оказался абсолютно прав.