- Макарыч! Племянник раздельщицы 2-го ранга Прасковьи Вередухи!
Через сорок четыре минуты, двадцать шесть и семь сотых секунды напряженного ожидания в коридор на инвалидной коляске въехала раздельщица 2-го ранга Прасковья Диверсантовна Вередуха собственной персоной.
Она бросила пристальный взгляд на Евдокию и с плутоватым прищуром пробасила:
- Где-то я тебя видела, солдатик?
Выдержав получасовую паузу, Прасковья ловко выхватила из-под одеяла игрушечный маузер, наставила его на племянницу и, приспустив левую бровь на уровень мочки правого уха, ласково пропела:
- Кажись, в сорок третьем, под Сталинградом, ты пыталась проникнуть в расположение моего доблестного тридцать третьего диверсионного полка. Тот урок не пошел тебе впрок. Что ж, заполучи фашист гранату!
И Диверсантовна с ловкостью шимпанзе соскользнула с коляски на пол, извлекла из левого валенка баклажан и бросила его под ноги Евдокии, прогорланив:
- За Родину! За Берия!
И поползла по-пластунски в сторону сортира.
Макарыч вдогонку предложил:
- Может быть, "За Сталина"?
Прасковья замерла, как таракан перед пикирующим тапочком. Лишь через двадцать минут, сорок пять и двадцать шесть сотых секунды она присела на корточки, обхватила голову руками и горько зарыдала.
Лихая раздельщица раскачивалась из стороны в сторону, пыталась рвать на себе волосы, что было абсолютно бесполезно, так как ее головешку облегал исключительно прочный парик производства Рязанского Тракторного Комбината.
Знаменитая раздельщица также неожиданно стихла и произнесла:
- В нашем деле главное - это конспирация. Если я говорю: "За Берия", - значит Вы, твари безмозглые, должны допереть, что на самом деле я разумею: "За Сталина", и наоборот. Так положено в разделке!
Вередуха извлекла из голенища правого валенка листок, испепещренный цифирью, и прошипела:
- Так, сегодня у нас 4-ое июня. Ровно сорок лет назад я была произведена в раздельщицы 4-го класса. Это дело надо обмыть.
И пристально посмотрела на Макарыча. Он испросил разрешение изъять из-под половика шампанское и получил добро.
- С какой стороны ты мне племянничком-то будешь, солдатик? - допытывалась Диверсантовна после второй бутылки "Советского Игристого". Евдокия, тем временем, сбегала за портвешком.
- С той самой, - слукавил Макарыч.
- А-а-а... - Прасковья устроила гостю воистину профессиональную проверку, - да-а-а, во-о-т...
А скажи-ка мне, солдатик, сколько тебе лет?
- Осьмнадцать, - отвечал Макарыч, точь-в точь как проститутка Лаура из "Каменного Гостя".
Прасковья задумалась. К третьему часу ночи, когда был уничтожен последний враг в лице восьмой бутылки "Кавказа", она поняла, что этот фрукт ей явно не по зубам. Сколько на своем веку она видывала хитрых идиотов, но чтоб такого...
Старая раздельщица пустила в ход свой коронный прием. Она заголосила: "Боже, царя храни...". Макарыч, ничтоже сумняшись, вдохновенно подхватил.
Тогда Вередуха объявила, что племянник может расположиться в штабе ее диверсионного полка. В его обязанность войдет каждую ночь, в три часа десять минут, сорок две и пять десятых секунды выносить и складывать мусор этажом ниже у двери ее заклятого врага Пельменя Сметановича Залетного.
Макарыч должен также регулярно проверять содержимое половика и смастерить дело так, чтобы под ним всегда можно было найти все самое необходимое.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Евдокия, добив ореховый коньяк, отставила пивную кружку, гнусно чихнула, трижды икнула и высморкалась на пол. Это означало высшую степень духовного удовлетворения. Она взглянула на Макарыча, изучающего в глазок содержимое холодильника, и вдруг поняла, почему ее теперь уже покойная тетка полюбила его (не холодильник, а Макарыча. - Авт.).
В этом пареньке было нечто такое, что не поддается разумному объяснению. Почему за двадцать лет знакомства он ни разу к ней не пристал?
Может, он "голубой"? - размышляла как-то в глубоком сугробе Евдокия Патрикеевна Задолбаевская (Макарыч, разгребая снег у гаража, не заметил ее и закидал им Евдокию с головой).
Как-то она прикупила в интим-магазине искусственный фаллос, причем довольно дешево, так как действовала скидка благодаря приобретению там же месяц назад сразу ста киллограммов "Wiskas", хотя кошек у нее отродясь не водилось, и притащила инструмент домой.
Патрикеевна положила предмет постояльцу на подушку и накрыла открыткой, надушенной "Красной Москвой".
Послание вышло чарующе-романтическим:
"Любимому Петру Макарычу от Макарова Петра из Брянска".
Макарыч на самом деле наведывался по репортерским делам в Брянск, и Евдокия решила таким способом вывести его на чистую голубую воду.
Но журналист ничуть не удивился презенту, а кликнул Евдокию и велел отослать красавца-фаллоса обратно в Брянск Петру, начеркав на той же самой открытке:
"Благодарствую, дорогой тезка, но этот дивный подарок принять не могу. Я его недостоин, но в еще большей степени он недостоин МЕНЯ. Ваш Петр Макарыч".
Тогда, хорошенько освоив терминологию "сексмодерна", Евдокия Патрикеевна пошла на новую хитрость. Она подговорила дворника, шестидесятитрехлетнего паренька Отхода Засоровича Помоева, "подкатить шары" к Макарычу, когда он выйдет вечером из винного магазина (Макарыч регулярно покупал в нем кефир с бифиобактериями для дезинфекции полости рта), и предложить ему "мужежонство". Засорович в точном соответствии с указанием Патрикеевны приволок на встречу с Макарычем тетку из мясного отдела. Она журналисту вполне приглянулась, и в дверь дворницкой всю ночь вонзались стрелы Амура.
* * *
Евдокия перевернула пивную кружку вверх дном и окончательно убедилась в отсутствии коньячного содержимого. Неожиданно ее обуяла жажда расследования. Она спросила Макарыча, присевшего в дверном проеме на корточках.
- А знаешь ли ты, любезный мой Макарыч, сколько тебе осталось прокукарекать?
Макарыч ухмыльнулься. С раннего детства, уже в стенах роддома, матушка внушала ему:
- Ты полный м... И не рассчитывай, что дотянешь до... - Маман постоянно осекалась на этом месте и никак не могла завершить доброе родительское напутствие, так как огненная вода заливала остатки разума. Тогда на помощь приходил папанька. Он подскакивал с банным тазиком и пытался одеть его на голову сынка.
Макарыч защищался, как лев. Однажды, спасаясь от батиной атаки, он выпрыгнул в окошко из полуподвального помещения, в котором семья снимала закуток у дяди Отрыжки Рябого, и шлепнулся в единственный в то время в столице кабриолет одесского жулика Фуфлыги Гнилого.
Взволнованный Фуфлыга, обнаружив наутро в своей ласточке мирно посапывающего паренька, скончался на следующий же день от цирроза печени.
Поэтому Макарыч ответил Евдокии максимально витиевато:
- А хер его знает!
Патрикеевне понравилась изворотливость постояльца. Есть с чем сравнить! Как-то познакомилась она с Жихарем Геронтологовичем Захуторным, уроженцем самого центра Европы - суперреспектабельного Туниса, и он пригласил ее в чайхану на Садовом Кольце.
Вахтером заведения бдил некто Шасси Штопорович Автопилотов, бывший летчик-испытатель из Нижневартовска. Он всегда держал под стойкой в гардеробе семь бутылок коньяка, чтобы хватило на два дня.
Так вот, этот европеец из Туниса пристал к вахтеру, чтобы тот открыл ему секрет своего долголетия.
Автопилотову стукнуло девяносто три годика, но на вид ему больше пятнадцати дать было невозможно. Румяный, как тетка масленица, когда он открывал рот, то и вовсе превращался в младенца.
При этом Штопорович владел несколькими классными фразами, от которых тащились мазохисты и подростки, например: "А чего тебе, скотина, надо?"
И вахтер звонко плевал в посетителя, вознамерившегося сдать в гардероб пальто.
Евротунисец Геронтологович рассчитывал прожить как минимум сто сорок лет, так как на него возлагалась обязанность, согласно завещанию сына и его супруги, сбежавших на постоянное место жительства все в тот же Тунис, воспитать и поженить их многочисленное потомство.