Выбрать главу

А вот и он! Только прошу Вас, - Великий Человек постучал указательным пальцем по столу, - не донимайте его вопросами про Ирвак, а то у парня сделается понос. Меня предупредил об этом его личный гастроэнтеролог.

Бондиану сладостно прихватило между мочевым пузырем и прямой кишкой.

Сказка продолжалась! К столику приближалась еще одна легенда - лидер Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии.

Этот ВЫДАЮЩИЙСЯ ЧЕЛОВЕК тоже являлся Бондиане в поллюце-оргазмовых сновидениях и поэтому входил в избранное число мужчин, с которыми Суперагент Рыцарства Плаща и Кинжала не отказалась бы отужинать, потанцевать или, на худой конец...

Примат-Магистр был бледен. Поездка на "Оке" оказала на него магнетическое воздействие. Примат пошатывался. В руке он держал конверт. Подойдя к столику, Выдающийся Человек замер. Конверт вывалился у него из рук. Лидер Соединенного Королевства всматривался в Бондиану. В этом взгляде перемешались восторг, страх, изумление, испуг, страсть и настороженность.

- My Cod! - только и вырвалось у него.

Чародей наклонился, поднял конверт и протянул его остолбеневшему другу.

- Ты обронил. Надеюсь, в нем нет государственной тайны? - прикусил Чародей кончик языка.

Из штаба Выдающегося Человека не последовало никакой реакции. Он изучал Бондиану с таким выражением на лице, с каким Депутгады Государевой Думки России рассматривают в первом чтении представленный Правительственным Двором проект государственного бюджета.

Чародей положил конверт на столовый прибор английского гостя и решил разрядить обстановку. Он прекрасно знал, как это сделать. Академик-генерал Перегруз Реактивович Турбулентный, впаривавший слушателям Академии Рыцарства Плаща и Кинжала основы аэродинамики (для общего развития), на одной из лекции, состоявшейся после затяжных праздников, с трудом удерживая за трибуной аэродинамическое равновесие, выдал будущим раздельщикам исключительно мудрый совет.

"Когда самолет набирает высоту, летчику позарез важно не зацикливаться на моменте взлета. Совсем не помешает, например, вспомнить какую-нибудь светлую историю из далекого детства.

Пусть перед глазами пилота по его несформировавшимся трехлетним яйцам проедет трехколесный велосипед с косым участковым в седле, клюнет в незрелую задницу дворовый петух-педофил или припечет приставленная к ней детсадовской воспитательницей-садисткой сигарета, просвистит возле уха кирпич, запущенный веселым молочником в пакете из-под кефира, вспыхнет многоцветовой гаммой фингал под глазом, честно заработанный в битве с мужиками у пивного ларька, выскользнет из хрупких ручонок и прольется в трусы первый стакан с портвейном "777"...

На худой случай, - вставил предусмотрительный Реактивович, - если в славные детские годы ничего хорошего с нашим соколиком не случалось, тогда пущай по ранимому юношескому сердцу прокостыляет первая солнечная любовь, завершившаяся светлой попыткой суицида.

Таким образом, внимание летуна будет переключено на чистые и приятные образы прошлого, и взлет пройдет более гладко, без лишних атмосферных и эмоциональных перегрузок, чем если бы он сконцентрировал свое внимание исключительно на моменте взлета, ибо тогда пилота заклинило бы в нем, как топор в головешке, а это чревато. - Перегруз Турбулентный извлек из портфеля флакончик с нашатырным спиртом, а из засаленного рукава - боевой платок, сплошь в пробоинах, полученных в затяжных воздушно-дыхательных боях с собственной носоглоткой, обильно смочил его, понюхал, тряхнул лысиной, окинул зал туманным взором и приглушенно изрек. - НЕЛЬЗЯ ничему придавать АБСОЛЮТНОЕ значение. Если, на примере с топором, с утра до глубокой ночи колоть дрова, то недолго и себя принять за бревно, что может привести к развитию комплекса неполноценности.

Во избежание этого, насущно рекомендуется в подобной ситуации через каждый час устраивать пятиминутный ланч, покидать лес и выходить с топором на большую дорогу.

"Моя окончательная философия" такова (академик-генерал являлся большим почитателем Николая Бердяева и руководствовался в данном случае главой одиннадцатой бердяевского "Самопознания". - Авт.): у человека, к коему относятся и летчик, и ученый, и раздельщик, обязательно должна быть заложена за воротник отдушина".

В этот момент академик Перегруз Турбулентный качнулся влево-вправо-взад-вперед и грохнулся вместе с трибуной на слушателей, что, очевидно, входило в часть плана по открытию собственных проточных шлюзов.

В первом ряду академику внимал будущий Верховный Чародей, поэтому совет маститого ученого-генерала он запомнил очень хорошо и решил сейчас применить его на практике.

Переключение внимания английского гостя на какую-нибудь занимательную и содержательную историю будет способствовать тому, чтобы адаптация друга к новым условиям, связанным с последствиями поездки на конспиративной "Оке", а также неожиданным для него появлением за столиком "Зова Судьбы" этой фантастической сероглазой красавицы, прошла как можно более мягче и безболезненней.

* * *

- Если тебе понравилась девушка, то нечего пялиться на нее, - начал Чародей издалека. - Надо сразу брать быка за рога.

С четверть века назад я неожиданно окаменел в схожей ситуации. Случилось это в театре. В течение спектакля я, по обыкновению, разглядывал с балкона в оперативный бинокль ночного видения зрителей в партере и навел окуляр на совершенно неотразимое создание. Она была не одна. По обе стороны от нее сидели подозрительные мужчины, но меня это ни сколько не смутило. Произведя недоступные непосвященному расчеты, я спустился в перерыве в буфет и наткнулся точно на нее. Она задумчиво стояла в очереди. Ее подельники куда-то запропастились.

Я прошептал ей на ушко:

"Вы Божественны! Никогда еще свет не видывал такой дивной красоты! Вы, наверное, сошли с небес, чтобы повергнуть к своим ногам этот недостойный Вас мир".

Она улыбнулась. Она склонила свою прелестную головку. Она посмотрела на меня! Если бы Вы видели, КАК она на меня посмотрела!

Легкий бриз пронесся в ее бездонных голубых глазах. Я ощутил себя на волнах любви, плывущим в страну грез и надежд.

Порывы неземной страсти подхватили меня и я воспарил, словно птица счастья, в сказочные облака.

Чародей вдруг замолчал. Бондиана и Примат, переключившийся с нее на романтическую историю российского друга, разинули рты. Они ожидали продолжения. Выдающийся Человек, оставаясь в вертикальном положении, спросил с придыханием.

- А что же было дальше?

- А что дальше... - Великий Человек кашлянул и официант в полковничьей папахе и кителе с погонами генерал-майора Рыцарства Плаща и Кинжала, терпеливо ожидавший сигнала к началу спецобслуживания высоких гостей у стены с картиной кисти известного придворованного художника Партретаса Тяпляповича Сафрониди "Застольная беседа Верховного Чародея России и Отца Советских Народов", мгновенно подскочил к столику. - Дальше ничего не было, - подчеркнуто сухо произнес Чародей. - Я развернулся и покинул буфет, потому что вспомнил о футбольном матче. Он должен был начаться через час, и если бы я остался в театре, а после спектакля пошел провожать эту девушку, то наверняка не успел бы к началу телетрансляции.

- А те сомнительные личности, обложившие твою девушку..., в смысле окружавшие ее в партере, кто все-таки они были такие? - допытывался Примат.

Чародей, задумчиво посмотрев на потолок, скомандовал генерал-официанту:

"Принесите все, что положено! "О свободе печати и речи к английскому Парылументу" пока что забудьте. Господина Примат-Магистра немного штормит, ему не до поросенка" (Примат стыдливо кивнул) и ответил.

- Как мне потом рассказала действительно МОЯ девушка (она осталась на балконе досматривать спектакль без меня), те два типа занимали должности отца и мужа партеровской красотки.