И хозяин театра приказал им грубым голосом:
- Хватайте Арлекина, свяжите его хорошенько и бросьте в огонь. Мой барашек должен быть поджаристым и хрустящим.
Представьте себе самочувствие бедного Арлекина! Он так испугался, что ноги у него подкосились, и он грохнулся на пол.
Пиноккио, увидев эту душераздирающую сцену, упал хозяину в ноги, горько заплакал, залил слезами всю его длинную бороду и взмолился:
- Пощадите, синьор Манджафоко!
- Тут нет никаких синьоров, - ответил хозяин кукольного театра сурово.
- Пощадите, синьор кавалер!
- Тут нет никаких кавалеров.
- Пощадите, синьор командор!
- Тут нет никаких командоров.
- Пощадите, ваше превосходительство!
Услышав, что его титулуют «превосходительством», хозяин театра просиял и сразу же стал гораздо добрее и сговорчивее. Он сказал, обращаясь к Пиноккио:
- Ну, чего ты там просишь?
- Милости для бедного Арлекина.
- Тут милость неуместна. Раз я пощадил тебя, я должен бросить в огонь его, так как я хочу, чтобы мой барашек хорошо прожарился.
- В таком случае, - воскликнул Пиноккио с достоинством, высоко подняв голову и отшвырнув прочь свой колпак из хлебного мякиша, - в таком случае, я знаю, что мне делать. Вперед, синьоры полицейские! Вяжите меня и бросайте в пламя. Я не могу допустить, чтобы бедный Арлекин, мой добрый друг, умер вместо меня!
Эти громкие и героические слова растрогали всех присутствующих кукол. Даже полицейские, хотя они тоже были из дерева, заплакали, как два молочных ягненка.
Манджафоко минуту оставался твердым и неумолимым, но потом его тоже постепенно одолела жалость, и он начал чихать. Чихнув четыре или пять раз, он распростер свои объятия и сказал:
- Ты превосходный парень! Иди сюда и поцелуй меня.
Пиноккио поспешно бросился к нему, взобрался, как белка, по его бороде и запечатлел сердечнейший поцелуй на кончике его носа.
- Значит, я помилован? - спросил бедный Арлекин таким тихим голоском, что его еле было слышно.
- Ты помилован, - ответил Манджафоко. Потом он добавил, вздыхая и качая головой: Да будет так! Сегодня я, ладно уж, съем недожаренного барашка. Но в другой раз худо будет, если нечто подобное случится!
Когда куклы услышали о помиловании, они все выбежали на сцену, зажгли, словно для праздничного представления, лампы и светильники и начали плясать и прыгать. И они плясали до восхода солнца.
XII. Кукольник Манджафоко дарит Пиноккио пять золотых монет предназначенных для папаши Джеппетто, но Пиноккио поддается уговорам Лисы Кота и уходит с ними
На следующий день Манджафоко отозвал Пиноккио в сторонку и спросил:
- Как зовут твоего отца?
- Джеппетто.
- Его профессия?
- Бедность.
- И много он зарабатывает?
- Как раз столько, чтобы не иметь ни единого чентезимо в кармане. Достаточно сказать, что он снял с себя последнюю куртку, чтобы купить мне школьный букварь. Куртка, вся в бахроме и заплатах, была совсем изношенная.
- Горемыка, я ему почти сочувствую! Вот тебе пять золотых. Отнеси ему их немедленно и передай от меня дружеский привет.
Пиноккио, ясное дело, тысячекратно поблагодарил кукольника, обнял по очереди всех кукол труппы, включая полицейских, и, счастливый-пресчастливый, отправился домой.
Не пройдя, однако, и километра, он повстречал на улице Лису, хромую на одну ногу, и Кота, слепого на оба глаза. При ходьбе они помогали друг другу, как добрые товарищи. Слепой Кот служил опорой для хромой Лисы, а хромая Лиса служила слепому Коту поводырем.
- Добрый день, Пиноккио, - сказала Лиса и вежливо поклонилась.
- Откуда ты знаешь, как меня зовут? - спросил Пиноккио.
- Я хорошо знаю твоего отца.
- Где ты его видела?
- Я его видела вчера, он стоял возле своего дома.
- А что он делал?
- Он был в одной рубашке и дрожал от холода.
- Бедный отец! Ничего, отныне он, слава богу, не будет больше дрожать от холода.
- Почему?
- Потому что я стал важной персоной.
- Ты - важной персоной? - насмешливо переспросила Лиса и громко захихикала.
Ухмыльнулся и Кот. А для того, чтобы это осталось незамеченным, он передней лапой погладил усы.
- Тут нечего смеяться! - рассердился Пиноккио. - Мне жаль, что вам придется издохнуть от зависти, но вот здесь, если вы что-нибудь смыслите в этих делах, пять великолепных золотых монет.
И он вынул монеты, подаренные ему хозяином кукольного театра.
Услышав сладостный звон золота. Лиса невольным движением выпрямила свою искривленную ногу, а Кот вытаращил оба глаза, которые блеснули, как зеленые огни. Но он тут же закрыл их, так что Пиноккио ровно ничего не заметил.