Пит покраснел, честно признавшись себе, что здесь, действительно, могут возникнуть сомнения. Он знал свои возможности. На дороге, на сцене или будучи бегающим по квартирам продавцом, Мэнкс прекрасно умел убеждать. Но его талант не распространялся на то, чтобы побуждать представителей высшего класса инвестировать свои средства в нечто непостижимое. Пока он размышлял об этом, из лаборатории донеслось сосредоточенное пыхтение, сигнализирующее о том, что Майхейм уже погрузился в заключительную настройку Кресла времени.
К счастью, на помощь подоспел профессор Акер.
— Как председатель отделения физики в университете Плимута, я думаю, что могу стать независимой третьей стороной, — выразительно заявил он. — В прошлом я уже совершал путешествия во времени и, откровенно говоря, меня весьма прельщает мысль о том, чтобы увидеть Елену Троянскую. Если это избавит вас от опасений, я отправлюсь в Трою вместе с Мэнксом.
Ларос без дальнейших уговоров отдал пять сотен. Мэнкс засунул деньги в карман, а затем сердито взглянул на Акера.
— Но помните, профессор, никаких выходок. Вы просто наблюдаете за тем, что происходит. Никуда не лезьте и не попадайте в неприятности, понятно?
— Не переживайте, — горделиво улыбнулся Акер. — Я буду лишь невинным зрителем. Да я никогда и не пытался изменить ход истории, — подчеркнул он.
— Ладно, ладно. Забудьте. За дело.
Пит первым вошел в лабораторию и понял, что Майхейм уже разделался с последними оставшимися соединениями. Второе Кресло времени, в отличие от первого, было сконструировано так, что в нем умещалось сразу двое. Без дальнейших споров, Мэнкс и Акер сели в него бок о бок, а Майхейм принялся прикреплять электроды к головам и запястьям путешественников.
— Месяца должно хватить, я полагаю? — спросил доктор Майхейм.
Без долгих раздумий, «напарники» согласились.
Генераторы загудели, электрические дуги изогнулись, преобразователи начали преобразовывать, а трансформаторы — трансформировать. Майхейм щелкнул знаменитым выключателем, вызвавшим уже не одно изменение в далеком прошлом.
Ларос, стоя прямо перед Питом, стал подавать признаки жизни. Он затрясся, затем задрожал, контуры его тела начали расплываться и тускнеть. Появилось ощущение тошноты и космическая болтанка...
— Вам плохо, капитан?
Пит открыл глаза и увидел широкую равнину, купающуюся в ослепительном солнечном свете. Равнина разок покачнулась, затем снова замерла. Поморгав, Пит привык к яркому свету, и краткосрочное головокружение прошло. Затем он повернулся к человеку, стоящему рядом с ним.
Это был закаленный воин средних лет. Он был одет, как и сам Пит, в шлем, кирасу и поножи, защищающие ноги ниже колена. У обоих были короткие мечи. Судя по изобилию знаков отличия на его форме, сурово выглядящий боец, наверное, являлся самим Агамемноном, главнокомандующим Греческой Армии.
— Что вы сказали? — спросил Пит и в ужасе съежился от собственного голоса.
Это был страшный рев, который прокатился бы по всему Колизею или сравнял с землей строение поменьше.
— У вас сегодня отличный голос, капитан Стентор, — восхищенно улыбнулся закаленный в боях ветеран. — Я лишь поинтересовался, как вы себя чувствуете. Вы пошатнулись, а солнце сегодня печет очень сильно...
Пит быстро освоился. Он уже начал понимать, что происходит вокруг. Он вернулся в дни наивысшего расцвета Греции, и смотрел на нее глазами знаменитого капитана Стентора, по общему мнению, способного командовать десятью тысячами солдат только благодаря своему могучему голосу. Еще Пит вспомнил, как читал, что Стентора уважали за то, что, по-видимому, он был способен беседовать с богами, когда ему заблагорассудится. Пит выпятил грудь колесом. Наконец-то! В других эрах он оказывался в теле то жалкого вора, то раба, то нищего. Но теперь он унаследовал положение, достойное его храбрости.
— Только полюбуйтесь на меня! — пробормотал он себе под нос.
Пит гордо обвел взглядом равнины Илиума. Там раскинулся военный лагерь, тянущийся практически бесконечно: десятки тысяч палаток, колесниц, солдат и их снаряжения. Издалека сверкало оружие, когда группы воинов совершали вылазки в поисках еды. Сотня тысяч греков, заметил Пит, и ни единого ресторана. Он улыбнулся.
Но тут же, вспомнив вопрос своего спутника, Пит ухватился за его предположение.
— Да, Агамемнон. У меня был солнечный удар.
Теперь у него появилось готовое алиби на случай, если придется задавать нелепые вопросы, как например: «Гм... это что, осада Трои, да?»