Венгерский магнат уставил на него глаза с удивлением, осмотрел с ног до головы, как чудо, какого еще не видывал, и, выслушав долгую речь, спросил:
– Жена?
– Так точно: жена-с… ваше сиятельство, – повторил отставной, – и пятеро человек детей…
– И пятеро детей?
– Так точно-с…
– Что-о, что вы говорите?
– Пятеро-с, – проговорил отставной, отступив с испугом.
– Жаль, мало; только пятеро!… – сказал магнат, вынимая кошелек, – вот вам по червонцу на человека; если б было больше, больше бы дал… считайте, пять?… Только пятеро детей?
– Ваше сиятельство, – сказал отставной, у которого от радостного чувства тряслись руки и разбежались глаза, смотря на горсть золота, – жена на сносе, прибавьте на шестого…
– Хорошо; а может быть, жена ваша родит двойни?
– Всегда двойни родит, ваше сиятельство, всегда, вот и прошлый раз двойни родила…
– Ну, вот еще два.
– На родины, на крестины понадобятся деньги…
– Ну, об этом поговорим после; приходите-ко ко мне как-нибудь на днях; я буду стоять в «Лондоне».
– Слушаю, ваше сиятельство…
– Ну-ну-ну! ступайте себе, пока назад не отнял!… Отставной опрометью бросился от магната Волобужа, который посмотрел ему вслед, пожав плечами.
Француз Андре также пожал плечами. Он пришел в ужас, заметив такую щедрость путешественника.
– Пропадшие деньги, совершенно пропадшие! – сказал он со вздохом, – я обязан предостеречь вас; вы думаете, что это в самом деле несчастный офицер? Это мошенник; их здесь тьма ходит… Они вас оберут, monsieur… le comte [164], – прибавил Андре, не зная, как величать путешественника.
– Оберут? неужели? какое горе!
– Ей-богу, оберут! как это можно давать столько! Им ничего не надо давать… этим бездельникам, попрошайкам! нищим!
– Тебя как зовут?
– Андре, monsieur.
– Вот видишь, Андре-monsieur, знаешь ли ты разницу между нищим и плутом?
– Non, monsieur [165].
– Так я тебе скажу: нищий напрашивается на деньги, а плут на услугу. Понял? и прекрасно; довольно рассуждать. Что ж «Лондон»?
– Я уж был там; самый лучший номер готов,
– Умные ноги!
Венгерский магнат вскочил в дормез, Иоганн взлез на козлы, ямщик чмокнул, подернул вожжами.
Поехали. Андре бежал ли следом, или доехал на запятках, но у подъезда гостиницы «Лондон» он встретил и высадил магната из кареты и повел по длинному, довольно сальному коридору до номера.
– Господин покорнейший мой слуга, как бишь тебя зовут?
– Андре, monsieur.
– Ну, Андре-monsieur, лондонская атмосфера и чистота, кажется, не лучше московской?
– Номер прекрасный.
– Правда, номер лучше. Иоганн! как ты думаешь? Понюхай-ко, хорошо ли пахнет?
– Ха! – отвечал Иоганн, приподняв важно отвислую губу, – здесь всё recht und sch?n! [166] Всё как следует для одной такой Obrigkeit [167] как ваша высокородность. Ничего не можно сказать худого. По стенам бесподобнейшие картины… Занавесы прекрасные на окнах, ковры… ja! ailes ist recht und sch?n! [168]Вот и клавиры, можно музыку играть… и все, как следует… и кабинет есть… стол письменный… Это немецкая работа!… Тотчас видно!… Я тотчас узнаю немецкую работу!
Иоганн обратил особенное внимание на немецкую работу стола и распространился, рассматривая его со всех сторон и выдвигая ящики, о немецкой аккуратности.
– Что, хорош стол? – спросил магнат.
– О! – произнес Иоганн, приподняв отвислую губу.
– Ну, понюхай его и ступай выбирать все из кареты; да скорее мне одеваться!
– Нельзя же все вдруг, mein Herr [169]; надо все по порядку сделать, langsam und sch?n [170].
– Ну, ну, ну, готс-доннер-веттер! [171] – прикрикнул магнат Волобуж, раскинувшись на диване. – А ты, как бишь тебя?
– Андре.
– Андре, скажи, чтоб подали обедать, да мне нужна коляска на английских рессорах, да билет в театр, в собрание или в клуб, повсюду, где только можно убивать время позволительным образом. Слышишь?
– Слушаю.
– Ну, ступай!… Я для скуки и уединения не создан, – продолжал про себя Волобуж, садясь обедать, – я и есть один не могу… Подай шампанского!… И пить один не могу!… Кругом тишина и спокойствие! очень весело: слышно, как собственный рот жует, а нос сопит!… Иоганн, убирай!… Роскошь, а не жизнь! блаженство посреди мук, волнений, треволнений, громов и молний!… Итак, я вступаю в новый свет, как Колумб… Знакомлюсь с московскими дикарями… они, говорят, народ гостеприимный, любят и уважают всех иноземных пришельцев и мимошельцев, скитающихся мудрецов и бродящих артистов и художников. Иоганн! Готово?
Langsam und sch?n Иоганн привел все в порядок, подал барину одеваться, проводил его до коляски, сказал по-немецки: «господь с вами!» – и пошел совершенствовать устроенный порядок, перекладывать и переставлять вещи с места на место, всматриваться и вглядываться, действительно ли всё на месте и нет ли какого-нибудь упущения.
Магнат Волобуж отправился в театр и был вполне доволен тем впечатлением, которое произвело первое его появление в публике.
Взоры дам из лож сосредоточились на новое замечательное лицо, как лучи к фокусу зажигательного стекла.
– Это лучшие проводники ко всем земным благам, – говорил Волобуж почти вслух, обводя зрительную трубку по рядам лож. – Очень, очень милы! Прелесть! право, я ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Вене, ни в одной из европейских столиц не видал таких хорошеньких!…