Однажды темной, безлунной ночью Розетти и Паолуччи погрузили свое новое судно на торпедный катер в Венеции и пересекли Адриатическое море. В четверти мили от волнореза у Пулы их спустили на воду. Чтобы не выделяться на фоне воды, головы они обмотали блестящей материей.
Гавань Пула была ограждена несколькими оборонительными линиями. Первым препятствием была стальная сетка. Сойдя в воду, итальянцы перелезли через сетку, а потом перетащили и свою «колесницу». Но как только они поплыли по направлению к волнорезу, перед ними замаячил темный силуэт корабля. Розетти протянул руку к детонатору. Он уже готов был взорвать секретное оружие, а вместе с ним и себя с товарищем, но с корабля их не заметили, и они продолжали плыть до тех пор, пока не добрались до волнореза. Итальянцы намеревались пробраться вдоль мола до самого входа в гавань, но по нему ходили часовые; чтобы остаться незамеченными, они держались стены мола. Итальянцы плыли, прижавшись к ней, но даже и в таком положении иногда видели часовых.
К часу ночи, все еще оставаясь незамеченными, они достигли гавани. Рассвет наступал в четверть шестого. Времени у них оставалось лишь на то, чтобы добраться до цели и вернуться обратно к ожидавшему их торпедному катеру; утром маскировка будет уже невозможна, и их легко увидят.
Один раз итальянцы уже пытались прокрасться морским путем к австрийским судам в порту Пула. Для этого они снарядили моторный катер с приделанными к нему гусеницами — подобие танка-амфибии. Но эта попытка была неожиданно пресечена: катер заметили и задержали, когда он перебирался через сетку.
Итальянцы были так близки к цели, что австрийцы, всерьез обеспокоенные, усилили свои оборонительные рубежи, преградив вход в гавань деревянным боном длиной сто восемьдесят футов, усеянным острыми трехфутовыми шипами.
Итак, у входа в гавань «возниц» ждал неприятный сюрприз. Они остановились, ухватились для большей устойчивости за бон и устроили экстренное «тактическое совещание». Начавшийся отлив вырвал из-под них торпеду и понес ее в открытое море. Паолуччи поплыл за ней и поднырнув, поймал вдвоем они вернули торпеду к бону.
Начался дождь, и они надеялись, что часовые уйдут в укрытие. В любом случае у них не было иного выхода, кроме как взобраться на бон и перетащить через него торпеду. Они рискнули и незамеченными перебрались на другую сторону бона. Здесь их ждали три линии противоминных сеток. Они перетащили через них торпеду и, поплыв дальше, наткнулись еще на три сетки. Паолуччи предположил, что они по ошибке плыли обратно и возвратились к тем же сеткам, но Розетти убедил его в том, что ошибки не было.
Плыть было все труднее. Убыстрялось встречное течение, дождь усиливался, а их силы слабели. Торпеду опять понесло в море, так что им пришлось с трудом поворачивать ее и тащить обратно к сегке. Положение создалось отчаянное, и требовались решительные меры.
Розетти привязал конец троса к носу «колесницы» и нырнул в воду, под сетку. Паолуччи в это время оставался с торпедой. Вынырнув по другую сторону последней сетки, Розетти ухватился за нее и потянул за трос, протащив под ней своего товарища вместе с торпедой. «Колесница» затонула, но они погрузились на дно и подняли ее. «Горючее» для двигателя наполовину было уже израсходовано.
Шел четвертый час утра. Им стало ясно, что катер, поджидавший их в море, уйдет раньше, чем они успеют к нему вернуться, а других средств транспортировки для выхода из зоны противника они не имели. Впереди их ждала если не смерть, то плен. Но об этом они не думали. Все их помыслы сводились к тому, как добраться до цели и поразить ее всей мощью своего оружия.
Их целью был крупнейший из стоявших в этой гавани кораблей—линейный корабль «Вирибус Унитис».
Все время шел дождь. Они увидели первый корабль и начали, крадучись, обходить его. На это ушел еще час. А между тем дождь перешел в ливень.
«Вирибус Унитис» стоял на своем месте, его теперь хорошо было видно, даже слишком хорошо, ибо он был освещен. Итальянцы рассчитывали нанести удар под прикрытием темноты, а тут оказалось светло; при таком ярком свете нельзя было и надеяться, что их не заметят.
Налицо было явное пренебрежение правилами безопасности. Но итальянцы даже не задумались над тем, почему корабль оказался незатемненным. Их беспокоили лишь возможные последствия этого. А причина заключалась в том, что для австрийцев, находившихся в порту Пула, война уже закончилась: в этот день (30 октября) рухнула Австро-Венгерская империя.
Не зная этого, Розетти и Паолуччи готовились нанести удар, хотя и понимали, что их могут легко увидеть. Но не успели они приступить к делу, как торпеда пошла ко дну кормовой частью. Розетти оказался в воде под торпедой. Паолуччи попытался помочь ему, но это лишь ускорило погружение торпеды. Однако она всплыла снова. Сев на нее, они поплыли мимо линкора. Удалившись от корабля ярдов на сто, они выключили двигатель и по течению поплыли назад. Но они плохо рассчитали силу течения, и их опять отнесло от цели. С трудом вернулись они обратно, и на этот раз им удалось подплыть по течению прямо под носовую часть корабля.
Торпеда была снабжена двумя легко отделимыми боеголовками с магнитными устройствами, называемыми «пиявками», с помощью которых они прикреплялись к корпусу вражеского судна. Иными словами, это были магнитные мины. Розетти нырнул и присоединил к подводной части линкора одну из мин, установив дистанционный взрыватель на 6 час. 30 мин. утра. Было четверть шестого. Паолуччи держал торпеду, но он не мог противостоять течению, и его опять понесло вместе с торпедой. После получасовой борьбы он притащил ее наконец обратно. Затем была прикреплена вторая мина.
Между тем наступил рассвет. Наконец часовые заметили их, подняли тревогу, захватили в плен и взяли на борт «Вирибуса Унитиса».
К их удивлению, экипаж корабля оказался не австрийским, а югославским, о чем свидетельствовали надписи на околышах матросских бескозырок. Предыдущей ночью, за несколько часов до того, как Розетти й Паолуччи отправились из Венеции, югославы захватили корабль и свезли австрийского адмирала на берег. Вот почему корабль был освещен: югославы праздновали победу. Такова была ирония войны– опасное и изнурительное плавание итальянцев оказалось бессмысленным.
Да, бессмысленным, но, тем не менее, успешным. Когда их взяли на борт, линкору оставалось жить всего тридцать пять минут.
Они попросили, чтобы капитан (югослав по фамилии Вукович) немедленно дал им частную аудиенцию. Капитан принял их.
— Вашему кораблю угрожает неотвратимая опасность, — сказал Розетти. —Я просил бы вас срочно распорядиться об оставлении судна вместе со всем личным составом. Розетти не объяснил, в чем дело, но Вукович и сам догадался.
— Покинуть корабль! — скомандовал он. — К днищу прикреплена итальянская мина. Вы можете еще спастись, — сказал он, обращаясь к итальянцам.
Последние не стали ждать вторичного приглашения и прыгнули за борт. Паолуччи от усталости начал тонуть, но Розетти поддержал его, и они поплыли к берегу. Вслед за ними шла шлюпка, полная матросов с линкора. Решив, что итальянцы пошли на хитрость и солгали, желая спастись бегством, югославы догнали их и вместе с ними вернулись на корабль. Паолуччи взглянул на корабельные часы. Они показывали 6 час. 27 мин. утра.
Их стали снова обыскивать и допрашивать, а между тем часы пробили 6 час. 30 мин. В ожидании взрыва итальянцы обнялись. Но взрыва не последовало. Значит, у них все-таки ничего не получилось, хотя они и хорошо поработали!
Однако через четырнадцать минут снизу послышался взрыв, поднялся столб воды, и корабль начал тонуть. Нет, они все же сделали свое дело!
Команда покинула корабль. Итальянцы думали, что только одни они и остались на борту, но тут появился капитан Вукович, надевая на ходу спасательную куртку. Он остановился, чтобы пожать им руки, и показал на шторм-трап, свисавший с борта. По шторм-трапу они спустились на воду и с трудом поплыли к шлюпке. Сидя там, они видели, как тонет линкор, а вместе с ним и капитан. Но погиб не он один.