— Ты в этом уверен? Абсолютно уверен?
— Еще бы!
— Но в таком случае… Так: с Земли и на Землю… Верно!!! Ну и глупец же я! Да, да! Вот теперь все стало на место.
— Что?!
— Все. Почему здесь над нами такое «небо»?
— Очевидно, у них похожее.
— И сиденья тоже? Приглядись.
— Постой, постой… Это не для инопланетян, не та у них анатомия. Но не для человека же!
— Ты не узнаешь эти сиденья?
— Чего узнавать, на Земле таких нет.
— Да, но они были.
— Были?!
— Я тоже их не узнал, потому что мысли не мог допустить о тождестве их облика с земными предметами. А когда я все же разрешил себе подумать о такой вероятности, то, не надеясь на память, запросил Киба.
— И он…
— … Отождествил внешний облик этих сидений с теми, которые изготовлялись на Земле в глубокой древности.
— Не может быть!
— Стопроцентная корреляция.
— Но курс! Если инопланетяне уже были на Земле…
— Были их предки. Сейчас на Землю летели, но, увы, не долетели их потомки.
— Знаешь, я лучше сяду… — ослабевшим голосом проговорил Зеленин. — Смешно, но от всех этих неожиданностей у меня даже в такой невесомости подкашиваются ноги…
— Я как раз хотел предложить тебе сесть.
— Зачем?
— Для проверки одной гипотезы. По-моему, смысл этого «неба» над головой в том, чтобы мы, люди, видели все в привычном для нас освещении.
— Что «все»? Пустоту?
— Нет. Видишь эти квадратики на полу и кнопки в подлокотниках? Меж ними явная связь.
— Согласен.
— Тогда вопрос. С чем таким инопланетяне могли покинуть Землю, а теперь вернуться, что ясно и однозначно раскрыло бы нам при встрече, каковы они?
Зеленин сосредоточенно задумался.
— Да, — сказал он наконец. — Раз они шли на контакт, эта задача перед ними стояла — сразу рассеять возможные сомнения человечества. Чем же они могли… Информацией о земном прошлом? Глупо, сами имеем. Знаниями… Стоп! Как бы мы сами поступили, вновь отправившись к тем, с кем прежде рано было вступать в контакт?
— И что при первом посещении мы могли взять такого, что не обеднило бы то человечество и стало бесценным подарком для нынешнего?
— Как, неужели ты думаешь…
— Отперты были только две двери. Свет зажегся только в двух случаях. С чьим кораблем мог скорей всего повстречаться погибший звездолет в этом участке Пространства? С земным. У инопланетян была цель, и перед смертью они позаботились о ней как о самом важном. Эти кресла — приглашение сесть. Нам остается лишь нажать кнопки.
— Так нажмем их, — дрогнувшим голосом сказал Зеленин.
В немом восхищении оба смотрели на отлитое в серебре летящее тело Пенорожденной. Статуя, как бы из ничего, возникла над ближним квадратом. Откинув голову, готовая обнять мир, с улыбкой счастья, девушка возносилась из бега морской волны, и свет соленой влагой мерцал на крутой груди, ветер порывом откидывал невесомые волосы, и вся она была порывом открытой солнцу юности. Сияющим и лучистым взглядом она глядела поверх закованных в скафандры космонавтов, а те, онемевшие, стояли перед ней, забыв о космосе и о времени, о знаниях своего века и о мудрости тех, кто погиб, возвращая Земле это нежное чудо.
«Да, — наконец пришел в себя Конкин, — мы поступили бы так же. Не понимая, даже не принимая чужой красоты — спасли бы ее. Ибо можно восстановить утраченное знание, и вернуть жизнь в пустыню, и даже зажечь угасшее солнце. Одного разум не может ни под какими звездами: вновь обрести погибшее искусство…»
Конкин попытался представить, сколько великих сокровищ было утеряно за долгие столетия земных войн, и не смог. Тысячи статуй создал Пракситель: они не дошли до потомков. А сколько осталось неизвестных художников, какие творения вообще забыты? Кто помнил, кто знал о существовании вот этой прекрасной девушки?
Забвение — вот самое страшное для человека слово.
Конкин придвинулся к статуе. Он ни на секунду не усомнился, что перед ним лишь голографический слепок утраченной людьми скульптуры. Но разницы не было никакой, пальцы невольно ждали встречи с одухотворенным металлом. Конечно, нет! Рука прошла сквозь пенное серебро волны.
Так и должно было быть. Взять оригинал — значило бы его похитить. Но и оставить было невозможно, поскольку инопланетяне прекрасно понимали, какая судьба ждет юное человечество и как ничтожен шанс этой красоты уцелеть. Они взяли с собой только образ, но образ, равный оригиналу, где и когда угодно восстановимый в своей телесности. Так изваяние стало неуничтожимым, девушка бессмертной, точно и не было варвара, который там, на Земле, однажды переплавил эту красоту в звонко бренчащие монеты.