Владик тогда не очень испугался. И не очень поверил маме: разве она или отец преступники? И зачем тогда в магазинах вино продают?
Не успел Владик очистить вторую картошину, как ребята, сидевшие рядом, вдруг стали отдаляться, затем снова приблизились. Кусты поползли вверх, а серый дом с рядами пустых окон стал наклоняться, словно намеревался свалиться с горки. От этой странной карусели Владику сделалось необыкновенно весело. И когда Тиша угольком из костра нарисовал у себя на, щеках черные усы с колечками, Владик захохотал так громко и неудержимо, что повалился на траву. А потом сразу захотелось спать. Но спать ему не дали — затеяли возню, стали бороться, кувыркаться через голову. И Владик боролся, и раза три тоже кувыркнулся через голову. У него хорошо получалось. Он еще хотел показать мостик и достать ногой ухо, но в это время Мишка издал воинственный вопль: «Лягуха! Бей!» — и, схватив палку, в два прыжка оказался у ручья. Лягушка успела скакнуть в осоку, а Мишка поскользнулся и прямо в джинсах шлепнулся в воду.
Вдоволь посмеялись над охотником, и Гвоздь сказал:
— Ну, порезвились, хватит… Владик, где рубашка?
Сняв кеды, Гвоздь подвернул до колен штанины, выбрал место поглубже и опустил рубашку в воду. Он тер ее кулаками, отжимал, встряхивал. Работал так старательно, что Владику даже совестно было на это смотреть.
— Видно, без мыла ничего не получится, — заключил Гвоздь. И вдруг он застыл, с недоумением посмотрел на свою руку. — А где кольцо? Сейчас ведь только было кольцо. На этом вот пальце…
— Лягушка утащила, — хихикнув, подал голос Тиша.
— Заткнись!.. Правда, как же оно соскочило? — Гвоздь нагнулся и стал ощупывать руками дно. И Мишка полез в ручей — все равно штаны мокрые. Они топтались на одном месте, мешали друг другу. Искали минут пять.
— Ноги окоченели, — сказал Мишка.
— Ну и вылезай! — окрысился Гвоздь. — Только замял тут все своими копытами! Замутил.
А скоро и сам Гвоздь вышел на берег. Печально уселся на траве.
— Золотое кольцо. Как теперь найти?
— Все из-за его рубашки! — Васята кивнул на Владика.
— Молчи! Он не виноват. Ты же первый начал… Вот и рубаха теперь грязная, и кольцо утонуло. Что матери скажу?.. Ладно, ребята, давайте расходиться. Когда встретимся? Завтра? В такое же время… А я утром снова поищу… Мяу, — Гвоздь оглянулся на Васяту, — у тебя как с кружочками? Я свои на веселое ситро потратил. Еще консервы покупал.
— У меня нету. — Васята пожал плечами. — Откуда у меня?
— Тиша, а ты как?
— Тоже по нулю в каждом кармане.
— Плохо…
— Может, у него найдутся? — спросил Васята и посмотрел на Владика. — Заплатить бы надо. Все-таки ел, пил тут сейчас. Да и квасом, помнишь, я тебя угощал.
— У меня тоже нет, — виновато сказал Владик.
— Ничего, завтра придешь и отдашь. Мы же придем сюда завтра! Верно?
— Я не знаю. — Владик замялся.
— Ну, как же, обязательно приходи, — пригласил Гвоздь. — Мы будем ждать. — Он потрогал мокрую рубашку Владика. — А ее можешь оставить. Матери скажу, она постирает.
— Нет, я домой возьму, — сказал Владик.
— Мы тогда поехали. — Васята дзинькнул звоночком и снял с куста свою майку. — Вот сюда ее положу, на раму, чтобы мягче тебе было. Садись, Владик…
Тетя Нина
Вставить в замок ключ и отворить дверь Владику удалось без всякого шума. Только щелчок выключателя, когда входил в ванную, выдал его присутствие.
— Это кто? — послышалось из Таниной комнаты. — Владик, ты?
— Я, я, — поспешно ответил он и, прикрыв дверь, тотчас запер ее на задвижку. Уф-ф! Наконец-то! Теперь в безопасности.
Сестра подергала дверь:
— Ты когда же пришел? Я не слышала.
— Недавно. — Владик отвернул кран с горячей водой. — Помыться хочу. Вспотел.
— Счастливый, — завистливо проговорила за дверью Таня. — В казаки-разбойники играли?
— Угу, — подтвердил Владик и положил в ванну все еще влажный, тяжелый ком рубахи.
— А я тут учу, учу. Одна… Мойся скорей. Партию в уголки сыграем. Голова от этих билетов опухла…
Раздевшись, Владик и сам залез в воду. Он взял большой кусок мыла и принялся стирать рубашку. Он это делал с неменьшим старанием, чем заботливый Гвоздь. Но если тому так и не удалось отстирать ни одного пятна, то усилия Владика даром не пропали. Вскоре вся поверхность воды превратилась в искристую, пузыристую пену, кусок мыла значительно похудел, зато рубашка сияла, как яичный желток. И ни пятнышка не было видно на ней.