— В умственные игры поиграем. А то футбол да футбол. Согласны?
Тиша поднял руку:
— Если награда победителю будет, я согласен.
— А что за игра? — спросил Васята.
— В географию. За лето, наверно, все позабыли, вот и будем готовиться к школе.
Ушастый Мишка фыркнул:
— Скажешь тоже — к школе!
— Что, — Гвоздь в усмешке изогнул надломленную бровь, — отцовский ремень вспомнил? Учиться надо, Мишенька, а то последнюю шкуру отец с тебя спустит. Владика, наверно, дома не бьют. Отличник.
— Поглядим, какой это отличник! — буркнул Мишка. — Давай, какие там вопросы?
Гвоздь незаметно перемигнулся с Васятой.
— Вопрос первый: какая на Земле пустыня сладкая?
— Сахара! — гаркнул Мишка и победно оглядел ребят.
— Вопрос второй: в каком городе живёт сто девчонок и один пацан?
Напрасно Мишка тянул себя за оттопыренное ухо — про такой удивительный город он ничего не слышал. И «веселый человек» безуспешно чесал в затылке. Да и сам отличник Владик в недоумении беззвучно шевелил губами. Пошевелил и — перестал. Улыбнулся. И от улыбки родинка его будто на веселый бугорок вспрыгнула.
— Знаю! Город Сева-сто-поль.
— Ясно, Миша, — произнес Гвоздь, что значит хорошо учиться в школе?
— Ладно, не подзуживай. Давай еще вопрос.
— Сладкую пустыню ты знаешь, а сладкий город?
Про такой город Мишка не знал, зато Владик и секунды не раздумывал:
— Изюм!
— Два очка. — Гвоздь поднял два пальца. — А вот еще вопросик: если из середины города вынуть часть букв, то получится один из нас.
Владику догадаться было легче всего:
— Владивосток!
— Все, — сказал Гвоздь. — Отличник есть отличник! Давайте придумывать награду.
Тут самым расторопным оказался Васята:
— Доверим операцию «Дзинь, ля-ля»!
— Точно! — подхватил Тиша. — Это по-пиратски. Пять снарядов! — И снова, достав из кармана знакомую рогатку, вручил ее Владику.
— А что это — «Дзинь, ля-ля»?
— Сейчас увидишь, — сказал Гвоздь.
Пираты покинули уютный уголок в тени куста и гуськом направились в сторону горки, на которой возвышался длинный дом из серого кирпича. Не доходя метров сорока, они остановились.
— Вот пять снарядов, — вполголоса сказал Тиша и опустил в карман Владика гладкие, тяжеленькие камешки. — Самое удобное место. — Он наклонил ветку куста. — Как в тире. По любой мишени лупи.
— По какой мишени? — Голос Владика дрогнул.
— Вон их сколько. В каждой стеклышко.
— А если… — Владик не договорил.
— Правильно. Для того и пришли. Ах, как приятно звенят стеклышки!
— Чего-то корячится! — сказал Мишка. — Мы знаешь сколько тут перекокали их!
— Два раза рабочие стеклили, — уточнил Гвоздь и, досмотрев на Владика, насмешливо спросил: — Что, боишься?
— Я?.. Нет… — Владик вспотел. Он натянул резину и почувствовал, что рука его снова предательски дрожит. Он выстрелил. Но, видно, слабо натянул резину, — не долетел камешек до цели.
Даже стука не было слышно.
— Эх ты, снайпер! — скривился Тиша. — Выше целься. И сильней растягивай, не порвется.
Владик взглядом проследил полет камня. Еще успел подумать: «Прямо в окно». И тотчас увидел, как на третьем этаже в голубом стекле окна вдруг образовался черный провал, и осколки со звоном полетели на землю.
От испуга Владик присел.
И ребята затихли. Лишь Гвоздь нашел силы улыбнуться:
— Снайпер есть снайпер!.. Давай, Владик, еще три снаряда осталось.
— Может, не надо?
Мишка презрительно сплюнул:
— В штаны напустил отличник! Гы!..
— Тише! — глядя в сторону, вдруг прошипел Васята. И тут же округлил глаза. — Сторож. Вон, в кустах. Окружает! Бежим!
И, подстегнутые страхом, перегоняя друг друга, пираты стремглав пустились наутек. Владик потерял рогатку, за что-то зацепился ногой, упал.
— Скорей! — схватив с земли велосипед и выкатив его на тропу, замахал рукой Васята. Владик подбежал, вскочил на раму, и они, набирая скорость, не оглядываясь, помчались к видневшимся домикам на улице Семашко.
Неприятности
На улицу Владику выходить не хотелось. Настроения не было. Он сидел на подоконнике и смотрел, как машина забивает сваю. Сначала тяжелая чушка словно бы только примеривалась. Плюхнется на сваю, чуть подпрыгнет и застынет. Отдохнет немножко — снова лезет наверх. А потом примерилась, наловчилась и — давай лупить! Часто, без передыха, с шипением, свистом, грохотом. У Владика даже заныло в ушах. До тех пор молотила, пока длиннющая свая чуть не до конца влезла в рыжую землю. Только тогда и успокоилась работяга-чушка. Остановилась, замерла, и кругом стало тихо-тихо. Владик даже поразился такой тишине. И тогда ухо, как чуткий локатор, ясно различило короткое и резкое, будто сердитое, звеньканье.