— Между прочим, мастер спорта по самбо! — внушительно сказал Егорка. — Не гляди, что ростом мал, руки-ноги ломает и фамилии не спрашивает. Учти это, Витек, на всякий случай.
— Вот этот? — зажмурив один глаз, рассмеялся Витька. — А ну, пусть покажет. Я не побоюсь.
— Дурачок! Он подписку давал, чтоб не связываться с такими.
Владик, неожиданно произведенный в «мастера спорта», не мог сообразить, как держать себя. Если бы Егорка шутил, тогда ясно. А он не шутит, на испуг Витьку берет. Вот артист! Что ж, надо держать фасон. Владик нахмурил брови и опустил плечи, словно ему было непомерно тяжело нести бремя славы заслуженного мастера по борьбе самбо.
— Петро, — снова обратился Витька к товарищу, — он думает, напугал нас! Ха-ха! Скажите спасибо, что Эдька в лагерь уехал. Но мы и без него накостыляем вам.
Егорка показал кулак.
— Не забыл, как с катушек летел?
— И ты про свой фонарь помни! А ты, Кролик-Толик, лучше с ними не ходи!
Наташа с трудом сдерживалась, чтобы не вмешаться. А тут не вытерпела. Требовательно спросила у Витьки:
— Что тебе надо от него? Что он тебе сделал?
— Петро, — дурашливо спросил Витька, — чей-то голос, кажется, слышу. Кто это?
— Будто не знаешь! — Петро усмехулся всем своим широким, как булка, лицом.
— Вот те крест, не знаю! — Витька схватился за цепочку на шее.
Сестра его. Наташка.
— А кто она.
— Кто! Девчонка.
— Ах, девчонка! Ну ты передай ей, что я с девчонками не разговариваю. Я их не вижу. Принципиально.
— Дурак! — сказала Наташа. — Идемте…
Возле калитки, от которой к дальнему углу дома тянулась проволока с колокольчиком на конце, ребята простились с Толиком.
— Завтра зайдем, — сказал Егорка.
А Наташа добавила:
— Не унывай. В случае чего, я милиции о нем расскажу.
Сережку провожать не стали. Он не был ни силачом, ни самбистом, этот длинноногий, с ежиком на голове и начитанный Сережка, но ребята из Витькиной компании почему-то не трогали его. Когда возвращались обратно, Витька, все еще прыгавший с ракеткой на лужайке, крикнул вдогонку:
— А телега ваша все равно не поедет! И колеса отобьем!
— Что за телега? — спросил Владик.
— Какая еще телега! — Егорка был явно не в духе. — Велосипед такой делаем. Четырехместный.
Не хочет говорить — не надо. Пожалуйста. Будто не с кем разговаривать! И Владик обратился к Наташе:
— За что этот Витька взъелся на Толика?
— Не знаю, — пожала она плечами.
— Интересно все-таки. Такой хороший мальчишка.
— Не знаю, — снова сказала Наташа. — Ничего ему Толик плохого не сделал. Толик вместе со мной в одном классе учится. А Витька в шестом будет.
— За что? — вдруг сердито усмехнулся Егорка. — Потому что это Витька! Человек такой. Потому что у Толика две ноги. И два глаза. И один рот… Нет, уничтожать таких надо! Что с агрессором делают? Бьют. Уничтожают.
Поддакивать кровожадным идеям брата Наташа не стала.
— Владик, — спросила она, — у тебя есть галстук? Пионерский.
— Конечно, я же пионер.
— С собой привез?
Владик подумал, сказал без уверенности:
— Надо посмотреть. Мама вещи укладывала.
— Ты наденешь завтра галстук?
— Можно… Если найду.
— Я тебе свой дам. У меня еще есть.
— А почему вы все-таки в пионерских галстуках ходите?
— Почему? — Наташа покрутила рукой конец косы. — Как тебе объяснить?.. Потому что пионеры. В галстуке лучше: всегда помнишь, кто ты… Ну еще потому, что это Витькиным дружкам не нравится.
Конечно, мама носовые платки положила, трусы, рубашки, кучу обуви, а вот галстука среди вороха этих вещей в объемистой дорожной сумке не оказалось.
Наташа повязала Владику свой галстук и подвела к большому зеркалу на стене.
— Гляди, — стоя рядом и тоже смотря в зеркало, сказала она, — еще симпатичней стал.
— Наташа, с укором заметила тетя Нина, — спать пора, я постель Владику постелила, а ты — галстуки завязывать! Ночью-то, я думаю, пионер имеет право без галстука спать?
— Ночью имеет право, — согласилась Наташа.
Чудо техники
На чертеже все получалось в самом лучшем виде: к верхней части рамы крепились четыре седла, двое сидевших впереди должны крутить педали, а двое за их спинами ехали без всяких забот — как пассажиры.
Это — на чертеже, в розовых мечтах. В натуре дела обстояли неважно. Вымеренные и отрезанные водопроводные трубы для рамы лежали на верстаке, по отдельности: их надо было еще варить автогеном. И еще предстояло где-то добыть пару педалей с ведущим зубчатым колесом и метровый кусок цепи, чтобы накрепко, в единое кольцо, срастить ее с той, что имелась у них от старого Егоркиного велосипеда. Если бы эта великая идея зародилась в Егоркиной голове раньше, хотя бы зимой, то Сережка ни за что бы не позволил родителям продать его малорослый «Орленок». Сейчас и цепь была бы, и педали, и седло. Но он же не знал — сконструировать велосипедное чудо техники Егорка придумал недавно. Вот и оказались они без запчастей.