— Может, это какие-нибудь хулиганы? Специально.
— Нет, — Сережка решительно замотал головой, — такое не посмели бы. Природа — государственное дело. Даже законы приняты по охране природы. В Конституции записано.
— Мы еще крупней напишем! И вобьем крепче! — сказала Наташа. — Чтобы не смогли и вырвать!
— Ребятишки, — поддержал ее Иван Петрович, — а правда, чего носы повесили? Это же здорово — где-то враг затаился. Но он трусливый. И подлый. И боится нас. Дело-то, видите, какое наше — в самой Конституции записано. Правильно ты, Сережка, сказал: государственное дело.
— Папа! — вдруг радостно захохотала Наташа. Ты бы видел, как этот волосатый испугался! Скорей — за руль, и от ручья, от ручья! На километр укатил бы, да я пожалела, остановила.
Толик подхватил:
— Он, наверно, подумал, что в газету про него напишут!
Иван Петрович тоже засмеялся:
— Вот, ребята! Вот, вот! Гляди, какие мы сильные! Двухметровый мужик испугался. И то правда — и в газету напишем. И до районного Совета доберемся! Мы такие! Голыми руками не возьмешь!
— Вань! Вань! — в дверях показалась баба Катя. — Ты чегой-то шибко разошелся, сынок. Ночью спал плохо. Как бы худа не было. Вы бы, ребяты, побегли на улицу, побавились бы там.
Видно, Иван Петрович и в самом деле притомился, слушая рассказы ребят.
— Ну, побегайте тогда, а я подремлю. И не забудьте: в пять часов великий футбол по телеку — тбилисское «Динамо» — «Шахтер».
Побегать — это сколько угодно. Солнышко так и звало, манило на улицу.
Пока Егорка поддувал во дворе камеру футбольного мяча, Владик успел посмотреть на последней странице газеты «Известия» карту погоды. И, точно как отец, вслух удивился:
— Ай да Москва! Двадцать три градуса! В Афинах столько же и в Лиссабоне.
— А Лиссабон где? — отправляя в рот ягоду крыжовника, простодушно спросил Толик.
— В Португалии. Где же еще быть ему!
В ответе Владика сквозило превосходство, и Егорка, надежно засунув перевязанный сосок камеры под футбольную покрышку, усмехнулся, словно бы говоря: «В географии ты силен. А посмотрим, как на поле…»
— В футбол играешь? — спросил он.
Минуту назад, познакомившись с температурами в европейских столицах, Владик вспомнил отца и тотчас вновь вспомнил о том, что до сих пор не написал домой письма. Он даже подумал — не заняться ли этим сейчас? Но когда Егорка поинтересовался, да, похоже, с насмешкой, играет ли он в футбол, Владик о письме сразу забыл.
— Немножко играю, — ответил он.
У озера, на луговине, стояли сбитые из жердей настоящие, хотя и без сеток, футбольные ворота. Но тащиться туда по жаре не хотелось, и Егорка решил погонять мяч тут же, в проулке. Вполне подходящее место. Машин — в час одна проедет, а людей, что вправо гляди, что влево, — ни души. Ну, а куры не в счет. Хоть и глупой птицей считают курицу, но еще неизвестно — так ли это. Глазасты, сметливы, быстры. Стоит петуху отыскать червяка, только призывно скажет: «Коко!» — со всех ног несутся. Вот тебе и глупые! И захочешь нарочно мячом попасть — не получится, вмиг разлетятся.
И когда в проулке между домами и палисадниками, которые ограждали разномастные заборы, застучал и запрыгал звонкий мяч, стая соседских кур под предводительством огненно-рыжего, гривастого петуха безропотно и мудро покинула опасную территорию.
Игрой городского родственника Егорка остался доволен. А если быть откровенным, то немножко и позавидовал. С мячом Владик бегал быстро, толково, и задержать его, отобрать мяч было не просто. И бил он хорошо, с обеих ног. Толик, стоявший на воротах, ограниченных краем пыльной дороги и воткнутой на лужку палкой, в считанные минуты пропустил после его ударов четыре гола.
Вот тебе и пятерочник! Егорка, относившийся к своему дальнему родственнику все эти дни с настороженностью, как-то сразу оттаял и, что уж совсем на него было не похоже, после четвертого забитого мяча пожал Владику руку.
— Молоток! За школьную команду выступаешь?
— Нет, просто во дворе гоняем. У нас хорошая площадка. А зимой лед заливают, чтобы в хоккей постукать.
— Тоже хорошо, наверно, играешь?
— А кто сейчас в хоккей не умеет! Надо новые коньки покупать. Старые уже малы стали…
Владику такой разговор был слаще Наташиного пирога с малиной. Уж какой день ходит он с ребятами, играет, купается, вроде и в компанию свою приняли, как равного, а все же холодок какой-то, настороженность нет-нет да и ощущал.
Спасибо заботливой хлопотунье Наташе — не оставляла Владика без внимания.
И вот — первый настоящий, уважительный разговор командира, не скорого на похвалу и доброе слово Егорки. Сдался наконец. Признал. А про Наташу и говорить нечего — такими глазами смотрит, точно влюбилась без памяти.