Паренек, очевидно справившись с волнением, начал бойко тараторить. Дескать, он ученик магистратского писаря и случайно подслушал коварного бургомистра, когда он давал указания старшему стражнику. Кстати, вот его труп. Узнав о кознях моих врагов, он тут же кинулся предупредить принца, то есть меня. И, хвала всем святым, поспел вовремя.
– Весьма похвально, юноша! Но все-таки чего ради вы бросили место и кусок хлеба ради заезжего принца?
– Ваша светлость обещали мне службу, – закусив губу, напряженно ответил мне мальчик.
– Вот как. Ну, раз обещал, значит, вы приняты. Не знаю, правда, в какой должности и с каким жалованьем, но, думаю, мы сговоримся.
– Ах, ваше высочество, только не прогоняйте меня, я буду служить верой и правдой! Позвольте мне только быть подле вас, все равно кем!
Н-да, что-то больно много красноречия. Откуда столько обожания во взгляде этого мальчика? А он, часом, не из этих? Ну ладно, как говорила одна американская плантаторша, об этом можно подумать завтра. Сейчас есть дела более насущные.
Ревизия нажитого непосильным трудом выявила, что мы стали обладателями четырех лошадей с городскими клеймами. Девяти комплектов доспехов, состоящих из кирасы и шлемов. Восьми палашей и фитильных ружей, которые я про себя назвал мушкетами. Увы, я пока не очень разбираюсь в окружающем меня огнестреле. Девятый стражник был, очевидно, старшим и вооружен шпагой и пистолетом. Причем, в отличие от моих карамультуков, этот пистолет имел более-менее вменяемые размеры, и его вполне можно было носить за поясом. Шпага тоже недурна, а вот это что… Бумаги? Что за чертов готический шрифт, ничего не могу разобрать. Так у нас же писарь тут где-то ошивается.
– Мартин, пожалуй, вы сейчас будете держать экзамен на должность секретаря! Ну-ка поведайте мне, что в этих бумагах.
Первая бумага оказалась чем-то вроде ордера на арест и поимку принца Иоганна Альбрехта Мекленбургского именем святой инквизиции. Вторая в сущности тем же самым, но от имени магистрата города Кляйнштадта. Хуже всего было то, что во второй было указано, что означенный принц может выдавать себя за дворянина фон Кирхера или еще кого. Поэтому прилагалось достаточно точное описание меня и Фридриха. А вот это плохо – я, предполагая, что меня будут искать, выгавкал у папаши Рашке подорожную как раз на имя фон Кирхера, рассчитывая сбить погоню со следа. Да, а положение-то имеет тенденцию к ухудшению.
Огромную кучу трофеев, очевидно, придется бросить в связи с отсутствием времени и возможности реализовать, не привлекая к себе внимания. Правда, у каждого из стражников при себе нашлось по три серебряные монеты – видимо, задаток от герра Рашке. И то хлеб. Итак, нас ищут, причем ищут хорошо. Имеют описание и приказ действовать максимально решительно. Один раз нам повезло, а дальше?
– Фридрих, как ты думаешь, где нас будут искать меньше всего?
Мой верный слуга изобразил глубокую задумчивость.
– Сложный вопрос, ваша милость, вы можете отправиться на север, в Мекленбург, к родне отца, или в Померанию, к родне матери, можете также на восток, в Польшу – там у вас тоже найдется родня. Да и тамошняя шляхта не любит, когда дворян пытаются осудить. Пожалуй, вам совершенно нечего делать на католическом юге, и вас там не будут слишком искать.
– Разумно! А что еще можно сделать?
– Не знаю, ваша милость.
– А вот я, кажется, знаю. Мартин, иди сюда, у тебя ведь есть писчие принадлежности? Садись и пиши.
Через несколько минут на свет появилась подорожная на имя почтенного бюргера, путешествующего с двумя дочками в Мюнхен. Нагрев на огне лезвие ножа я аккуратно снял с ненужной уже подорожной фон Кирхера печать и прилепил ее на новый документ. Потом, внимательно осмотрев трупы стражников, выбрал самого тщедушного и стал раздевать. Разоблачив покойника, я разделся сам и стал облачать его в свою одежду, включая белье. На мое счастье, он еще не очень застыл, так что хоть и с трудом, но моя задумка удалась. Ого, как Мартин покраснел, наблюдая мои телеса! Точно с ним не все в порядке. Старый Фриц, напротив, все понял правильно, только заметил, что лицом переодетый стражник не слишком на меня похож, да и волосы не такие.
– Ну, это дело поправимое, – ответил я и, нахлобучив на голову покойника свой шлем, выстрелил в нее из трофейного пистолета.
Брр, какое отвратительное зрелище, оно мне точно будет сниться! Последний штрих: подтащил тело к догорающему костерку и уложил так, будто он свалился в него лицом после ранения. Так что опознать по волосам не получится.
Профессора Герасимова, надеюсь, у них нет, и о дактилоскопии они тоже вряд ли слышали. Так что может сработать.