— Эй, оборванец! Закричал один из гайдуков, заметив меня. — Ну как иди сюда, пся крев, пан желает задать тебе вопрос.
Я стремглав бросился к пану, на ходу снимая шапку и низко кланяясь. Надо сказать, что глубина поклона диктовалась не только почтительностью.
— Что угодно ясновельможному пану? Спросил я, постаравшись изменить голос.
— Скажи мне, не видал ли ты здесь рейтара?
— Видал, ваша милость, как не видать. Он заезжал сюда не далее как пару часов назад.
— И куда же он подевался?
— Если ясновельможному пану будет угодно, я покажу, куда он отправился, тут не далеко. Вот позвольте только положить хворост у очага, чтобы он просох к моему возвращению.
— К черту твой хворост! А впрочем, ложи только поторапливайся. Если покажешь нам этого рейтара, то получишь талер, а если обманул, шкуру спущу!
— Покажу, как не показать. Бормочу я пробираясь к двери. Занеся вязанку внутрь, я швырнул ее у двери, какая ни есть, а преграда и бросился к оружию. Теперь поборемся, шепчу про себя, торопливо подсыпая на полки порох. Пять выстрелов, это пять выстрелов, хотя противников шестеро теперь у меня есть шансы отбиться.
Шляхтич видимо потерял терпение и гайдуки громко бранясь, лезут внутрь. А вот это вы ребята зря. Два выстрела, сливаясь в один, наполняют комнату дымом, а я опрометью выскакиваю с другой стороны мельницы и кубарем качусь за сарай. По моим подсчетам противников еще четверо и теперь их врасплох не застать. На мое счастье гайдуки вместо того чтобы окружить меня с разных сторон продолжают буром ломится в мельницу. Пока внутри нее раздаются крики и гремят выстрелы, я торопливо перезаряжаю допельфастер и завожу ключом механизмы замков. Пан Печарковский восседая на своем скакуне, руководит штурмом. Похоже, прекрасная пани Марыся не ошиблась в оценке его умственных способностей. Расстояние великовато, но можно попробовать, тщательно прицеливаюсь и дважды спускаю курок. Жеребец шляхтича взвивается на дыбы, и его седок летит наземь. Не знаю, убил я его или только ранил, но мне некогда выяснять это. Порох дымный и будет таковым еще долго, так что надо срочно сменить позицию, если не хочу чтобы меня засекли гайдуки. Гайдуки тем временем успели обыскать мельницу и поняли что меня там нет. А выбежав наружу, обнаружили своего господина лежащим на снегу. Я наблюдаю из своего укрытия как они поднимают его и пытаются привести в чувство. Похоже, что ясновельможный пан только ранен. С одной стороны это плохо, у меня была надежда что, потеряв предводителя, они разбегутся. Вряд ли они так уж сильно любят его. Но с другой стороны может они свалят отсюда пытаясь его спасти. Но нет, пан, кажется, оклемался и требует продолжения банкета. Ну что же, врач сказал в морг, значит в морг, никакого самолечения. Гайдуки бросаются к сараю, в котором мой конь. Надеюсь, эти лишенцы ничего ему не сделают, потому, как к я к нему привык и менять не собираюсь. Нет, ну что за уроды, толпой бросаются в сарай не оставив никого наружи прикрывать. Потом так же вываливаются наружу и наконец, на свою голову находят меня стоящего напротив них с пистолетами в руках. В отчаянной попытке достать меня саблями они бросаются в свою последнюю атаку, но так с рейтарами не воюют. Три противника против четырех стволов на таком расстоянии это не серьезно. Расстреливаю их как в тире и снова ухожу в сторону. Пан Печарковский еще жив и мне сюрпризы без надобности. Опять заряжаю пистолеты и взвожу замки. Ну что же, ясновельможный пан не пора ли нам познакомиться поближе?
— Пан Печарковский, вы меня слышите? Кричу я ему. — Как вы себя чувствуете?
В ответ я получаю порцию отборных ругательств и приглашение подойти поближе и убедиться самому.