— Опа, — говорю, а сам себе думаю. Это что же, я сдуру угадал? А, ну да "такое отвратное сырье, что даже воровать противно". Но молодец, доктор, не сдается — пересиливает себя, терпя страдания, терзаясь муками — тырит хозяйский ганжубас, и варит с него, с двух рук, как из пушки. Ай, молоцца! А я-то его за интеллигентного лоха держал, даром, что войной немного в чувство пообтесанного. Я-то думал, он хороший, а он вон какой! Молодчина! Смотрю, совсем затушевался лекарь, говорю ему одобрительно-Ай, молоцца! Слушайте, дружишще, а расскажите уж — как Вы до такой жизни дошли? Это когда ж Вас сия гениальная мысль-то посетила?
— Ох… Да, хотя, чего уж теперь! — машет рукой Берг — В Универститете Эбиденском, где я, между прочим, одним из лучших студентов был, и посетила. С какого демона, Вы думаете, довольно молодой человек, после столичного универститета и пяти лет практики — друг окажется полковым лекарем в заштатном гарнизоне на границе?
— Опа… — а вот тут я уже конкретно прихренел. Хотя, это конечно кое-что проясняет, например в плане того как это так ловко Берг тут устроился на зарплату к криминалу. Но тем не менее — экий оказывается жучара. Хайзенберг хренов. А он продолжает каяться — мол, контроля со стороны нанимателей было мало, а последнее время и почти совсем нет, а вот клиент на дурь появились. Причем, по его словам — оооочень высокопоставлениый. Он ему привозит на дом, причем немалые дозы — явно не только самому, но и для гостей.
— Понимате, он сначала зачастил к моим помощницам… ну, они ему массаж делали, да немного увлеклись… А он потом давай еще приежать, хотя я, как лекарь — в массаже надобности более не видел. Но, больно уж хорошо он оплачивал да и барышни мои только рады… А потом как-то зашел разговор об островах, о том, о сем… А я как раз… ну чисто так, ради эксперимента, конечно — перегнал излишки сырья. Я, знаете ли, очень неплохо учился, да-с! И потому сообразил, как сильно больше выход получить из сырья. А значит — получились излишки. Ну, вот как-то так и получилось… Больно уж деньги хорошие!
— Это хорошо — говорю, информацию переваривая. — Это даже прекрасно. Вы, тем людям, которые… — обязательно этого любителя странного сдайте. Оценят. А про… это вот — валите на нанимателей! Уж не отвертятся, ну кто им поверит-то?
— Да? А пожалуй… — Берг дажк впадает в некую задумчивость, но я бесцеремонно возвращаю его в грубую реальность:
— Так это мы отвлеклись. Тут вот какое дело, дружище: вот у меня есть порошочек, аккурат, я так думаю, такой же, что Вы делаете. Вот и вопрос к Вам, как к большому специалисту: можно определить — не Ваш ли это порошок? Или иного авторства? Суть долго объяснять, просто скажите — можно или нет?
— Ну… Отчего бы… Хотя нет, не имеет смысла — я на девять десятых уверен, что это мое. По упаковке — бумага и как свернуто, больно уж приметно. Но, извольте, есть способы проверить. Конечно, только Боги наверняка скажут, но, с немалой вероятностью…
— Так вперед! — подбадриваю его.
Через четверть часа ведрикт был однозначен — по всем параметрам, что удалось проверить, Берг заявил свое авторство порошка. И ту же задал вопрос, конечно:
— А откуда он у Вас?
— Вот, это-то и есть самое интересное — отвечаю — Вы его кому отдали? Кому-то из доверенных?
— Да. Его привел один из моих нанимателей, так как, естественно, ни под какие рекомендации и прочее я бы и разговаривать не стал. только лично. Вот ему я и передал…
— Дайте угадаю. Три дозы? Три пакетика, так?
— Так…
— А описать сего типа сможете?
— Ну… Высокий, худощав, усики такие… покрученые. Одет прилично, почти богато. По-моему — и при оружии. И глаза. Неприятные. На войне таких навидался, которые любой приказ сполнят, не морщась.
— А когда это было?
— Да вот… Берг посмотрел на каленарь, повспоминал секунд пять — Четвертого дня, как раз. Утром, до полудня.
— Ага. Ну, теперь есть что уточнять… Да Вы не переживайте, дружище! — ободряю я его — Есть мнение, что это неприятный тип скоропостижно помер, и никаких неприятностей от него уже не будет!
— Да уж! — с чувством говорит Берг. Мое ободрение ему, отчего-то, не очень пришлось.
— Да ерунда! — говорю — Вы, кстати, все же — что решили с остальным-то порошком делать?
— А! — машет он рукой — Раз такое дело… Ну, сделаю я его совсем слабым… Сэкономлю сырье. А остальное упакую хитро, и скажу, чтоб берегли от сырости и всякого, а то выдохнется. Сырье мол, такое поганое пришло. Только чуть сработаю настоящего — на пробу. А потом, если что, скажусь мол — плохо хранили. Так бывает.