Из дверей вышел давешний капитан, кивнул старшему конвоя, и сделал мне жест — мол. проходи, мил человек! Ну, теперь то уж вовсе глупо отказываться. Что характерно, так меня и не обыскали. Конечно, оно понятно, что и так все безопасно. Но на мысли наводит. На разные. Или, опять же, хорошо, или готовый террорист со своими оружием, ничего и подбрасывать не надо. Ладно, идем вперед, там видно станет…
Вошел, через тамбур такой, слышу — капитан за мной защелкнул внешние двери., потом прикрыл вторые. Эвон как. Не доверяет своим держимордам? Настолько, что плюет на безопасность? Впрочем, он сам достаточная гарантия безопасности. Правда, если б у меня была с собой граната… Но гранаты, увы, нету, да и подрываться под танком, как адмирал Камикадзе я не собираюсь пока что. Однако, осматриваюсь пока есть возможность. Здоровенное помещение, окна высокие, и хоть и не яркий день уже за окном — свету от них много, так, что слепят от входа. У окна разве фигуру различаю — ну, силуэт… Стрельнуть еще можно, а разглядеть, кто это — нет. В целом, если на свет не смотреть, то убранство кабинета общему стилю и впечатлению тоже соответствует. Величественно — вот так. И отчего-то кажется — это не только кабинет, но и официальная приемная, так что ли. Картина на стене справа — морской бой. Какие-то каракатицы типа «Мерримака» а вокруг них носятся почти современные истребители и охотники, на заднем плане спасаются и тонут парусные корабли… Что-то из старины не слишком седой уже. Не сразу заметил под картиной огромный сам по себе, но совершенно теряющийся в пространстве кабинета стол — да не стол, бастион… из натурального камня, как есть бастион. А за ним вовсе маленький отсюда человек.
— Подойдите! — хренов там, маленький человек… Этот дядя, он как Путин — скажет тихо, а все уже обгадились. Вроде и ничего такого в интонации, и не кричит, негромко — акустика здесь отличная. А стремно сразу, чувствуешь себя обоссавшимся школьником. Нет, так дело не пойдет. Пока иду к нему, стараюсь себя накрутить. Во-первых — мне он никто. Во-вторых — я пока ни в чем не обвинен. В-третьих, если что, то я уже покойник, а уйти понадежнее надеюсь сумею, спецназ-спецназом, но еще посмотрим, как в таком варианте будет. Так что — спокойно и без лишнего мандража. Подошел уже вовсе спокойно. Капитан меня обогнал, пока я неспешно шел, встал чуть слева, поодаль от стола. Тот, что у окна подошел — тоже в гвардейском. Сдается мне — тот, второй, что на коне был. Нашивки сержантские. Я его взглядом окинуть успел — молоденький вовсе пацан, в отличие от капитана, тому за тридцать будет, а этот совсем сопля. И похожи оба неуловимо. Морды ухоженные, но не породистые. Однако, особливо у капитана эдакие… волевые. И, кажется, я чего-то начинаю нехорошее подозревать, потому что…
— Вы — Йохан Палич, офицер ландмилиции — не особо спрашивая, довольно нейтрально, почти и доброжелательно произносит дядька за столом. Пришло время и его рассмотреть, не слишком нагло, но все же чуть демонстративно, перевожу взгляд на него, полсекунды смотрю. Точно, он с этими гвардейцами родственник. Только старше их и годами и по жизни. Морда в морщинах, виски седые. Усы коротко стрижены, по-офицерски. глаза такие, что насквозь протыкают, кажется. Сказать, что у этого лицо волевое — ничего не сказать. Этот, как говорил один умный дядька, проведший молодость в атмосфере нефти и газа — в харизме родился. Из тех, кого в случае встречи не на той стороне, надо застрелить сразу, иначе он батальон мятежный успокоить сможет одним словом, навроде Милорадовича какого. Уверенный в себе, и не дурак, взгляд умный. И не злой. Это совсем плохо. Такой зарежет, или прикажет зарезать, просто потому что надо. Сдается, и сам зарезать может, не похож он на кабинетного слюнтяя. Плохо дело. Однако, попал как собака под колесо — пищи, а крутись.
— Я есть Йохан. Здравствуйте.
— Здравствуйте — с интересом чуть на меня глянул хозяин кабинета. Не привык, видать, к такому обращению. Сержант, смотрю аж дернулся — Вы, наверное, знаете, кто я?
— Никак нет. Я в городе не так давно, всех в лицо даже у себя в околотке не знаю — наглость, с одной стороны, капитан вот хмыкнул, а сержант дернулся и рот раззявил, только хозяин руку над столом на полдюйма поднял — и все, замер мальчишка. Умеет, дядя…