– Коммунисты, выходи!
Пинками и криками выгнали на улицу стариков. И – снова, и грознее:
– Коммунисты, выходи!!!
Все молчат. Тут откуда ни возьмись – прибегает дедушка, которого даже и позвать-то забыли, и указывает: «Вот этот, вот этот и вот этот – коммунисты!» Инициативный такой оказался и против соседей злопамятный: то ли раскулачивания простить не мог, то ли полицаем при немцах служил… Между тем кто-то еще из «забытых» успел милицию вызвать… Приехали, на удивление, быстро и сразу начали раздачу. Ребятам дали суток по 15 за хулиганство, а дедушке, правда, после скорого и справедливого (свидетелей много было!) суда, – 15 лет за измену Родине.
В деревне моему знакомцу этого так и не простили, а благодаря газетным публикациям слава его разнеслась далече… Даже я, слушая его рассказ, вспомнил, что в середине 80-х годов читал об этом случае, кажется, в «МК». Потому и уехал он к брату под Подольск и стал продолжать любимые дела: немножко попивать, немножко пасти коров…
– И не тошнит тебя, отец, от этой формы? – спросил я.
– Да вить, – махнул он рукой, – по пьяни чего не бывает?!
Результатом нашего плодотворного общения стало то, что я лишился своего камуфляжа, весьма дорогого по тем временам, почти полностью, зато стал обладателем форменного комплекта пехотинца вермахта.
Долгое время он просто валялся у меня дома. Про этот случай я рассказывал друзьям, вызывая улыбки. Но однажды срочно понадобились деньги. Все, что связано с войной, всегда пользуется большим спросом. Форму покупают реконструкторы, которые приводят ее в порядок и продают еще дороже, коллекционеры, которые увлекаются историей Великой Отечественной войны. Причем с течением лет ценность военного антиквариата лишь возрастает, покрываясь налетом романтики прошлого. Можно зайти в любой антикварный магазин – там обязательно будет отдел, посвященный ВОВ, где продаются награды, униформа, знаки различия и т. п. Вот почему я был уверен, что выручу хорошие деньги.
Я решил продать форму быстро, и, хотя она была в хорошем состоянии, но все-таки я подумал, что реставрация на женский глаз и женской рукой не повредит. А поскольку жена моя заканчивала институт и имеет специальность «инженер-технолог швейного производства», то я подумал – наверняка иголку в руках держать умеет, поэтому и попросил ее привести мою добычу в товарный вид.
Проходит день-два, и вместе с починенной и почищенной формой жена мне передает небольшой клочочек пожелтевшей бумажки:
– Вот посмотри, что за подкладкой было!
Я увидел поблекший карандашный рисунок: ручей, холм, лес, потом уже разобрал условное обозначение землянки и от нее – пунктирная линия к дереву и крестик. Тут у меня, конечно, сердечко взыграло: наверняка там спрятано награбленное большой диверсионной группой!!! Мне срочно надо туда, в Белоруссию, – забирать клад! Стоп! Но куда? Я даже не представляю себе, в каких лесах затеряна эта деревня!..
Не одну неделю я потратил, чтобы найти того пастуха. И несколько дней поил его, чтобы уговорить съездить со мной в Белоруссию. Мне даже пришлось раскрыть карты – пастух загорелся и стал выдвигать условия. Первое и главное – чтобы его там никто не увидел и не узнал. Второе и не менее приоритетное – все, что в блиндаже, о расположении которого он никому не сообщал, принадлежит ему, а то, что я найду под крестиком под деревом, руководствуясь указаниями клочка пожелтевшей бумажки, – мы разделим пополам. Я шел на все условия, потому что представлял в мечтах сокровища, за несколько лет натасканные в тайник диверсионной группой. Я был почти уверен: хватит на всех!..