В больнице меня постоянно посещали мысли о моем слишком уж ярком и правдоподобном видении. Мне по-любому надо было вернуться на пустошь S за всеми своими вещами, поэтому, как только угроза жизни миновала и меня выписали из больницы, я сразу же ломанулся на то место. К счастью, оно не особенно посещаемо из-за отдаленности от дорог, а мой лагерь был разбит грамотно – даже проходя совсем рядом, заметить его было сложно. Так что я нашел свои вещи брошенными так, как и оставил.
Первым делом я включил металлоискатель и, вспоминая свое видение, легко нашел места, где стояли все четыре дома. Сразу понял, что они погибли от огня, потому что ярко выражен был пожарный слой, а монеты, которые я там находил, соответствовали Смутному времени. Все это подтвердило мои догадки, поэтому я отправился к большой погребной яме на другой стороне ручья. Прибор дал хороший сигнал о том, что на глубине сантиметров 30–50 находится достаточно крупный объект из цветного металла. Пройдя пожарный слой, сантиметрах в 30 ниже я выкопал совершенно целую кубышечку. Очистив от земли и сняв остатки прикрывавших ее лохмотьев кожи, я увидел, что лежат в ней серебряные «чешуйки» времен Ивана Грозного, а сверху – две знакомые мне серебряные женские сережки из витой проволоки.
Тайна купеческой ротонды
Заходит как-то раз в кладоискательскую контору клиент. Мужчина под пятьдесят, по виду – работяга, не то чтобы прямо из деревни, но явно в Москве проездом. Разговорились мы с ним, долго беседовали о нашей доле кладоискательской. Выяснилось, что он не то что не профессионал, но даже толком кладоискательством и не занимался, а так – для отдельных раскопок брал иногда металлоискатель у друзей. Но вот сейчас захотел включиться в кладоискательскую деятельность самостоятельно и по полной программе. Поэтому и начал заранее консультироваться по оборудованию, выбору мест поиска, реставрации и реализации находок, какие-то юридические аспекты кладоискательства узнавать, где можно копать, где нельзя, а к весне собирается взять прибор и начать работать. Я, конечно, полюбопытствовал, что сподвигло его на эту деятельность? Он и рассказал, как в 70-х годах шабашил в Вятской губернии, строил для колхоза коровник, а жили они с бригадой таких же работяг у местной бабки. Одинокая старуха сдавала им горницу да еще кормила, да еще между делом самогончик гнала и втихаря продавала, им наливала и сама была пригубить не прочь. К столу подсаживалась и киряла с ними же. Они были рады: хоть кто-то разбавляет мужскую пьянку!..
И вот в одной из застолиц поведала им хозяйка историю, которую слышала от своей мамы. Та была в услужении у одного весьма именитого купца первой гильдии. Имелась у него большая флотилия на реке Вятке и других реках губернии, и трудилось на него немало народу, заготавливали древесину и пушнину, а потом он успешно всем этим торговал: сам в накладе не оставался и людям заработать давал.
Революция до Вятских земель докатилась не сразу: знали, что в Питере, в Москве бурлит – да ведь велика матушка-Россия, пока новая власть дойдет, тыщу раз ее суть поменяется!.. Так думали жители вятской деревушки, затерявшейся посреди глухих нехоженых лесов, где бродят медведи, лоси, волки, рыси… Да вышло не так! В одно утро – бац! – и пришла советская власть. Купец тот уже был старенький, а прямых наследников не имел. Но все равно поначалу-то сныкался, потому как стариком жизнь еще дороже, нежели молодым, ценится.
Шли дни, а советская власть в его деревеньке не думала рушиться – наоборот, укреплялась. Делать нечего, пришел купец к комиссару красному и примерно так сказал: «Стар я уже бегать да скрываться! Дайте мне спокойно на родине дожить и в могилку лечь, а я за то с вами чем есть поделюсь – все равно ж нет у меня наследников!» Обрадовался красный комиссар: «Построй нам клуб и школу – тогда мы тебе дадим спокойно дожить!» Согласился купец, отсчитал целковых – и за несколько месяцев деревня украсилась и клубом, и школой.
А дальше… дальше речь пойдет о типичной подлости третьего сословия. Вот если бы его просто изгнали, это еще можно было бы понять и оправдать: все же новое время и поется по-новому. Нет, они решили вопрос по-коммунистически жестко: как только строительство закончилось, вывели бедного старика на задний двор той же школы да и расстреляли без суда и следствия. Однако с типичной недальновидностью третьего сословия новая власть выпустила из виду, что миллионные состояния, нажитые практически с нуля, не принадлежат дурачкам. Купец наш обладал и умом, и смекалкой. А раз мама той самой бабушки, которая сдавала этим шабашникам жилье, служила у него ключницей, то, естественно, пользовалась определенным доверием и знала, что уже перед семнадцатым годом купец распродал свою флотилию и фабрики по России и перевел средства в иные активы – неотнимаемые. Старая ключница советскую власть не жаловала, посему рассказывала только дочери и под большим секретом, о том, что осталось в купеческом просторном доме. А была у нашего купца красивейшая усадьба, стоявшая прямо на слиянии двух больших ручьев. Природа образовала там клинообразный участок суши, где помещался сад с фонтанами, дорожками, небольшим особнячком на холме, а далее – на самом мысу, прямо над водами этих двух ручьев, где они сливались в общую реку, стояла красивая ротонда, где купец проводил уединенно свои вечера, отдыхая от трудов и забот. Это место он очень любил и якобы именно там закопал основное свое достояние, предчувствуя, что рабоче-крестьянская власть вряд ли сдержит данное ему слово…