Выбрать главу

Но с нечеловеческим упорством я хожу в тот лес снова и снова, почти все лето. А дома, после очередной неудачи, просматриваю космосъемку: вот же они – туда ведут хорошие тропинки! Но, когда я иду по этим тропинкам, они опять же растворяются в лесу. Уже и сезон подходил к концу. И я был в этом месте уже не пять и не семь раз. То у меня отказывался металлоискатель работать, то меня по дороге вязала милиция, то случалась авария – и я вынужден был оказывать помощь незнакомым людям, попавшим в беду, а несколько раз вообще опаздывал либо не мог взять билет на поезд… всё было против!

Обуяла меня какая-то упертость во что бы то ни стало найти и добыть этот клад. И придумал я уловку, надеясь в своей гордыне непременно получить желаемое. У меня есть несколько друзей, которые в конце концов стали сотрудниками кладоискательской конторы, и вот им-то я и предложил, не давая полной информации по кладу, но указав его местонахождение, забрать сокровища – за небольшой процент. Я полностью профинансировал экспедицию. Людям этим я доверял, давно уж убедившись на собственном опыте, что это люди честные. Догадываясь, каков реальный масштаб этого клада, я считал, что им и пяти процентов вполне хватит, да и я не обедняю особо. Словом, казалось, все рассчитано надежнейшим образом…

Что из этого вышло? Люди дошли до места. Правда, уже под вечер. Им оставалось времени только встать лагерем до темноты. Я им названивал, но связь оборвалась, как только они зашли в лес. Понятное дело, я нервничал, боясь, как бы у них от такого количества ценностей крыша не съехала, как бы они там друг друга не поубивали! Однако, как я потом узнал, сотовая связь в этом месте недоступна.

Дальше неведомые силы перешли в наступление. Ребята поставили палатку, развели костерок, приготовили ужин. Ну и, понятное дело, решили слегка отметить прибытие. Поели, отметили (правда, получилось отнюдь не слегка!), потом сами не понимая из-за чего, переругались, передрались, чуть ли не турнир устроили на металлоискателях! В результате один прибор был разбит. Другой металлоискатель погиб, когда один из ребят, решив по пьяни походить в полной темноте, споткнулся, выронил его и раздавил катушку своим весом. В довершение всего выяснилось, что третий, оказывается, оставил аккумулятор дома на зарядке – его металлоискатель был также бесполезен.

Делать нечего – ребята напились так, что все трое в состоянии почти горячечном увидели силуэт монаха, стоящего на краю светлого круга от костра и с укором смотрящего на них. Здесь они вмиг протрезвели, смекнув, что «троих сразу не глючит», забились в палатку и кое-как перекантовались там до утра. Очухавшись и преодолевая похмельный синдром, ребята поняли, что работать им нечем да и вообще как-то страшно и неуютно в этом лесу. Посему в тот же день вернулись ко мне с пустыми руками и с повинной.

После того как ребята пересказали мне свои лесные приключения, особенно упирая на чувство необъяснимого страха и вины, которое терзало их в этом странном лесу, сознание стало возвращаться ко мне. Я понял, что с теми силами, которые охраняют этот клад, бороться можно – побороть нельзя!.. Вернулся к письму, прочитал еще раз, затем, через несколько дней, перечитал еще и еще. И до меня стало доходить, что лишь небольшая часть текста посвящена разъяснениям, как найти на этой пустоши клад, а львиную долю занимают философские вопросы: какими качествами должен обладать этот Владимир, какое у него должно быть душевное состояние, как усовершенствовать его морально-нравственный образ, прежде чем он отправится на это место. Автор письма цитировал великого синайского игумена Иоанна Лествичника, и я, вчитываясь в суть, уже не только глазами, а душой постигая текст, ощущал его смысл, будто уколы стыда:

«Волны не оставят моря; а сребролюбца не оставят гнев и печаль».

«Сребролюбие есть и называется корень всем злым; и оно действительно таково, ибо производит ненависть, хищения, зависть, разлучения, вражды, смущения, злопамятство, жестокость и убийства».

Я читал, печалился о своей душе, мне казалось, я ощущаю на физическом уровне ее боль, но снова читал с жадностью. И все же я радовался за своего тезку, которому предназначалось это письмо, радовался тому, что у него есть такой духовный отец, который печется о его душе. Воздействие послания неведомого батюшки было столь сильно, что я более уверенно и упорно пошел по пути постепенного воцерковления. Старался осознанно работать со своей душой. Насколько получалось, не мне судить, конечно же. Но также я помнил заключение письма. Заканчивалось оно словами: «Владимир, когда ты поймешь свою миссию, свое предназначение в этом деле, тогда и дерзай!»