— Почему они поместили нас в это забытую богом дыру? — спросил Донахью. — Можно подумать, будто ваш генерал хочет, чтобы наши люди бежали.
На это проницательное замечание у Шарпа не было никакого разумного ответа. Вместо этого он пробормотал что-то о форте, являющемся стратегическим форпостом и нуждающемся в гарнизоне, но он был неубедителен, и единственным ответом Донахью на эту беллетристику было вежливое молчание.
Потому что форт Сан-Исидро был действительно богом забытой дырой. У него, возможно, была когда-то стратегическая ценность, но теперь главная дорога между Испанией и Португалией проходила далеко на юге, так что некогда грозное укрепление было обречено на забвение и разрушение. Сорняки буйно размножались в сухом рву, края которого размывались ливнями, так что внушительное препятствие стоило немногим больше мелкой траншеи. Мороз крошил крепостные стены, обрушивая их камни в ров, где они образовывали бесчисленные мосты к остаткам гласиса. Белая сова свила себе гнездо в развалинах колокольни, а некогда ухоженные могилы офицеров гарнизона превратились в едва заметные насыпи на каменистом лугу. Единственно пригодными к эксплуатации в Сан-Исидро были старые здания казарм, которые хотя бы поверхностно ремонтировали благодаря нечастым посещениям португальских полков, размещавшихся там во времена политического кризиса. Солдаты заделывали дыры в стенах казарм, чтобы защитить себя от холодных ветров, в то время как офицеры размещались в двухбашенном привратном укреплении, которое так или иначе пережило годы пренебрежения. Имелись даже ворота, которые Рансимен торжественно приказал закрывать каждую ночь, хотя использование такой предосторожности против дезертирства походило на заделывание одного из ходов разветвленной кроличьей норы.
Все же, несмотря на распад, форт еще сохранял остатки прежнего великолепия. Внушительное двухбашенное привратное укрепление было украшено щитами с королевскими гербами, к нему примыкала четырехарочная насыпь, что делало хотя бы один участок сухого рва все еще пригодным для отражения нападения. Руины часовни поражали кружевами тонкой каменной кладки, в то время как орудийные платформы — своей чрезвычайной массивностью. Больше всего впечатляло расположение форта: с его крепостных валов открывался божественный вид на темные пики гор и за ними — неоглядную даль горизонта. Восточные стены были обращены в глубь Испании, и именно на восточных зубчатых стенах, под флагами Испании и Великобритании, лорд Кили обнаружил Шарпа на третье утро пребывания гвардии в форте. Казалось, что даже Кили начал волновать размах, который приняло дезертирство.
— Мы не для того ехали сюда, чтобы нас прикончило дезертирство, — рыкнул Кили на Шарпа. Напомаженные кончики его усов дрожали на ветру.
Шарп не стал возражать, что Кили отвечает за своих солдат, а не Шарп, и вместо этого лишь спросил его Светлость, зачем он решил присоединиться к британским силам.
И к удивлению Шарпа молодой лорд Кили отнесся к вопросу серьезно.
— Я хочу воевать, Шарп. Именно поэтому я написал Его Величеству.
— Стало быть, вы находитесь в правильном месте, милорд, — сказал Шарп неприязненно. — Жабы прямо по ту сторону долины. — Он указал на глубокую, безжизненную долину реки, которая отделяла Сан-Исидро от ближних холмов. Шарп подозревал, что французские разведчики должны вести наблюдение с той стороны долины и уже заметили движение в старом форте.
— Мы находимся не в том месте, Шарп, — сказал Кили. — Я просил, чтобы король Фердинанд посла нас в Кадис, чтобы мы были в нашей собственной армии и среди нашего собственного народа, но вместо этого он послал нас к Веллингтону. Мы не хотим быть здесь, но у нас есть королевский приказ, и мы повинуемся этому приказу.
— Тогда дайте вашим людям королевский приказ не дезертировать, — сказал Шарп с издевкой.