— А еще считаешь себя солдатом, — сказал Рустем вслух. — Надо было дома сидеть.
На дороге то и дело проносились машины. Закричать: — «Посадите»? Никто не услышит.
А небо накоплялось тучами, как большой голубой чан, где вот-вот закипит и заплещется дождь. Тучи вытягивались в одну линию, тяжелели и вдруг будто вздохнула облегченно их темная сердцевина, и полился дождь.
Рустем обрадовался — под таким дождем, завернув по колено штаны, мальчишки бегают по лужам, мокроволосые, со счастливыми лицами, где сияет восторженное: «Дождь!». Но то было в городе, у мирных тихих домов, а здесь Рустем стоял у придорожной ямы, ловя лицом капли, а потом, не выдержав, лег грудью на траву и принялся пить дождевую воду, собравшуюся круглым зеркалом на дне ямы. Он пил и не мог оторваться. Одежда вымокла, зябкие пупырышки усеяли кожу — будь дома, он бы переоделся, согрелся чаем, а здесь стой, как мокрый гусь под большим небом. Нет, стоять на одном месте нельзя, надо идти. И он пошел, оскальзываясь, не обращая внимания на машины.
В деревню он вошел, устало волоча ноги. Улицы заросли травой. До войны это было радостное и светлое село, петухи кричали, ведра звенели у колодца — теперь здесь торчали над развалинами закопченные печи, сиротливо веяло от горелого дерева. Сохранилось всего пять-шесть домов, но и они смотрели неприютно, точно тоже ждали смерти.
Рустем увидел палатки с красным крестом. Заспешил, жадно втянув горячий запах жареного лука. На кухне, куда он подошел, топилась печь и вкусный пар шел от огромных котлов. Здесь, прижавшись спиной к теплу, можно было ни о чем не думать, только вдыхать сытный запах, только наслаждаться теплом.
Обогревшись, Рустем взял со стола хлеб и прицелился к котлетам, аппетитно шипящим на сковороде. Он отправил, сам того не заметив, три котлеты в рот, пока не почувствовал, что сыт, согрет — и в это время около него раздался крик:
— Куда подевали котлеты? Ах ты, боже мой! Начальство ждет, а что я скажу?
Выскользнув на улицу, Рустем забрался на сеновал чудом сохранившегося дома.
Ночью он видел сон. Война окончилась. Гитлер убежал в темный лес, но его поймали. Поймал Рустем, и все удивились, что кто-то привел Гитлера в деревню, а сам скрылся... Бабушка бы, конечно, разгадала этот сон.
Так, вспоминая подробности сна и еще переживая ночную погоню, Рустем подошел к палатке, куда принимали раненых. Их спускали с машины на носилках. Рустем стоял рядом, вглядываясь в обескровленные лица, точно мог кого-то узнать.
Когда последние носилки вынесли из машины, появился быстрый лейтенант и махнул рукой шоферу:
— Поехали.
Рустем забрался в машину.
Просохшая дорога неслась под колеса. Кругом стоял острый запах молодой травы. Подбрасывало на внезапных ямах. Рустем крепко держался за сиденье, но от резкого толчка все-таки ударился головой о стенку — в ушах зазвенело. Потом он понял, что это звон не от удара — где-то разорвался снаряд. Машина пошла медленнее, петляя. На дороге стало больше воронок...
Говорят: «Кто ищет, тот всегда найдет». Было и голодно, и холодно, и недосыпать приходилось, и ног от усталости не чувствовать — Рустем вышел на передовую линию фронта.
Расад
Это были люди какой-то не виданной доселе отваги. Казалось, они даже забыли о смерти. Точно одно большое сердце, они встали перед врагом. Откатывались танки, остановленные нечеловеческим усилием.
Воевал и Рустем, и в первом же бою шальная пуля задела левую ногу. Рана была легкой, но кровоточила. Прихрамывая, он отбежал к развалинам дома. Его мало беспокоила рана, в конце концов не так уж было больно, а после того, как перевязал ногу платком, и малая боль прошла — не идти же разыскивать санитаров. Мучило другое: в первом бою, не успев даже выстрелить, он был ранен. Если так будет продолжаться, могут и убить. И никто об этом не узнает. Даже домой никто не напишет письмо. Нечаянно потревожив рану, Рустем вскрикнул. Пронзительная боль прошила ногу. Что теперь делать? Надо терпеть. Вот лейтенант, когда ему раздробило руку, не кричал и не стонал, лицом только побелел, в глазах затаил боль. Надо терпеть. Не сидеть же здесь и не ждать манной каши.
Он пробрался к блиндажу. Разведчики готовились к заданию, перед ними лежала карта.
— Эх, если бы их шугнуть с тыла, — сказал один.
— Сейчас туда не проберешься.
— Ночью можно.
— Пробовали, сам знаешь. Прожекторами все высвечивают.