— Когда пройдет тысяча четыреста тридцать первый?
В тетради, лежащей перед комендантом, точной колонкой были выписаны проходящие через станцию поезда. Рустем переписал их номера и, резко вырвав из руки коменданта телефонную трубку, опустил ее на телефон, потом он зашел к телеграфисту, написал ему записку.
«Готовься к смерти. Это говорю тебе я — партизан Расад».
Телеграфист, втянув голову в плечи, прочитал написанное и что-то стал лопотать, закрыв глаза.
— Молится! — решил Рустем.
Перрон был изрыт воронками. На стене, оставшейся от вокзала, висела газета. «Фашисты все врут» — написал Рустем крупно. Полюбовался, отойдя на несколько шагов. Увидел колокол — и тут же все часовые обернулись на тревожный сигнал. А Рустем забрался в паровозную будку, он точно снова вернулся к детским играм. Ему стало весело и интересно — он ни разу в жизни не залезал на паровоз. Машинист глядел в окно. Рустем дернул за рычаг. Паровоз вздохнул и послушно тронулся. Машинист было оглянулся, но в это время Рустем подтолкнул его к двери.
— Прыгай!
— Куда? — оторопел машинист.
— Прыгай!
Рустем спрыгнул следом.
— Стой! Сейчас срочный пройдет, — охрипшим голосом вопил бросившийся к паровозу комендант станции.
Пора назад к «Непоседе». Еще ночь впереди. Ох, и покажут они фрицам!
Часовой все стоял у будки стрелочника. Из-за дальнего поворота с грохотом выходил поезд. Рустем остановился. Что в этом составе? Опять танки...
Он выстрелил часовому в грудь и перевел стрелку.
А потом на станции грянул взрыв. Танки доехали до своего кладбища.
Вот теперь бегом к своим.
...«Непоседа», вернувшись в лес, принес «Бате» письмо, которое обнаружил в своем кармане. Письмо кончалось словами: «Сегодня я устроил небольшое крушение. «Непоседа» видел. Расад».
Как ни старался «Батя» разыскать неуловимого Расада, чтоб обнять его, ничего не получалось.
— Слыхали, но никогда не видели, — отвечали все, кого расспрашивали о Расаде.
А на прошлой неделе, когда немцы особенно хвастались, передавая сводку, кто-то крикнул несколько раз: «Не верьте, это ложь!»
Уж не Расад ли это?
