Рядом с очкариком возникла коротышка с огненно-рыжими косичками, которая, тыча в Джонни пальчиком, прокричала:
− Ты в своём дурацком красном колпаке куда больше похож на гнома, чем любой из нас!
Толпа захохотала, послышались выкрики: «Смотрите, чудо природы – гном-великан!»
− В общем, иди своей дорогой и не мешай, − сказал, как отрубил, очкарик. − Нам некогда. У нас сейчас революция.
− Какая ещё революция?
− Протри свои очки, пришелец, то есть глаза, − посоветовал кроха-очкарик. − Разве ты не видишь, что мы стоим перед дворцом нашего правителя и гневно выражаем нынешней власти свое недоверие и возмущение? – Он повернулся к зданию с колоннами и вместе с разгорячённой толпой стал скандировать: «Нет, обнищанию!», «Преступный режим пухликов – на свалку истории!», «Вся власть – чахликам!»
− А кто такие, эти чахлики и пухлики? – решил всё же поинтересоваться Джонни.
− Ты такой глупый с рождения или потому что выпал только что из саней? − не без ехидства проговорила рыжеволосая коротышка. – Пухлики и чахлики – это мы. Точнее, все, кто уже неделю толчётся на этой площади, – чахлики. А пухлики − все те, кто сейчас у власти. «Бандитов и кровососов – к ответу!», − истерично заверещала она, и все остальные, размахивая плакатами и лозунгами, тоже начали выкрикивать в адрес невидимых пухликов различные требования и угрозы, громко стуча в барабаны и всевозможную кухонную утварь.
Наконец, накричавшись вволю, огненно-рыжая коротышка подошла поближе к Джонни и, как учительница нерадивому ученику, стала объяснять ему причину всего происходящего:
− Понимаешь, все пухлики – мошенники и воры, разжиревшие за счёт нас, простых чахликов. Пять зим назад, наобещав с три короба, им удалось прийти к власти. И что в итоге? Эти негодяи обобрали нас до нитки…
− Но почему вы поверили их лживым обещаниям? – спросил Джонни.
− Тогда все они были чахликами и постоянно говорили о справедливости, общем благе, равенстве и братстве. Но, едва получив власть и деньги, они сразу же обо всём забыли, превратившись в пухликов – жадных, хитрых, себялюбивых.
− А куда подевались те пухлики, у которых пять зим назад чахлики забрали власть? – полюбопытствовал Санта Клаусёнок.
− Те пухлики… − замялась словоохотливая коротышка, − те пухлики – это теперь мы… чахлики…
− И наша главная цель, − вмешался в разговор предводитель-очкарик, демонстративно размахивая флажком, − прогнать вконец зажиревших пухликов прочь и занять их места.
− Чтобы самим врать, красть и жиреть, или чтобы?..
− Слушай, пришелец, − не дал договорить Санта Клаусёнку очкарик, вновь перейдя на нервный визг, − нам некогда сейчас отвечать на твои глупые вопросы! У нас революционная ситуация! Промедление – смерти подобно! Может, нам сейчас придётся приступом брать этот прогнивший насквозь оплот власти, может… Убирался бы ты отсюда подобру-поздорову.
− Да я-то не против, − растерянно развёл руки в стороны Джонни, − тем более раз такая промашка вышла. Только подскажите, пожалуйста, как мне всё-таки настоящих гномов найти?
Очкастый революционер отмахнулся от Джонни, как от назойливой мухи, а вот его рыжеволосая подружка, оказалась более сердобольной и пояснила:
− Лети на северо-восток к большому озеру. Там эти длинноносые ошибки природы и обитают.
Громгород и его жители
Несмотря на суровую зимнюю пору, жизнь в городке лесных гномов, расположенном на берегу озера, кипела и бурлила. С высоты беличьего дупла, которое размещалось под колючей кроной старой сосны, городок напоминал гигантский муравейник. Одни гномы расчищали улицы и переулки от снега, другие устанавливали на центральной площади ёлку, третьи изготавливали для неё украшения, четвертые мастерили деревянный помост для выступления артистов. Все были заняты приятными приготовлениями.
Раскрасневшаяся на морозе детвора в шубейках самых неимоверных расцветок и таких же колпаках с визгом каталась на санках, швырялась снежками или играла в очень увлекательную игру «Ледяные кегли», чем-то напоминающую хоккей.
Исторические хроники утверждали, что городок этот пять веков назад основал гном по имени Гром, происходящий из знатного гномьего рода. С тех пор и закрепилось название Громгород, а его основатель был увековечен ещё и в бронзе, встав во весь свой рост, правда, увеличенный эдак раз в пять, возле здания мэрии.