«Вот оно что, — подумал я, припоминая все детали моего пребывания на станции «змеиного профессора». Отлично это было все придумано. Будто профессор хворал, потом стал выздоравливать… Начал заниматься по ночам… Силуэт на занавеске был оень похож».
Вандок же не переставал вздыхать.
— Ах, ах! Ведь я так много думал о «змеином профессоре» и его племяннике…
Я прервал его причитания, показавшиеся мне притворными:
— Вы и мне надоели, Вандок. Отвечайте теперь мне. Почему вы преследуете профессора?
— Да еще скажите, Вандок, — добавил Мильройс, — кто направил вас следить за мною? Вы колеблетесь? Не стесняйтесь. Какие пустяки! Даю слово, что я щедро могу оплатить вашу откровенность… Ах, вы боитесь потерять место, если проболтаетесь? Тогда молчите и только кивайте вашей умной головой в знак согласия, если я сейчас начну говорить правду. Смотрите на вашего приятеля, Сэм. Итак, Вандок, вы посылали донесения о Мильройсе по адресу: «Эшуорф, почта, до востребования, С. С.». Верно?
Вандок кивнул головою, как статуя командора в опере Моцарта. Мильройс откашлялся, взял со стола принесенную мною трубку н набил ее табаком. Вандок вышел из своего оцепенения и быстро поднес вспыхнувшую зажигалку.
— Прошу, профессор…
Мильройс поблагодарил, с наслаждением затянулся и продолжал свои вопросы:
— Но вы не знаете, кто получал эти письма? Скажу вам. Письма ваши получал в Эшуорфе стряпчий Сайгон. И без меня вы никогда бы не узнали, зачем эти донесения ему нужны. Любопытно, что и сам Сэйтон не знает содержания этих писем. Но Сэйтон ведет дела владельца замка Олдмаунт и передает ему ваши письма нераспечатанными. Вы не знали этого, Вандок? Вы не знали? Вы, знаменитый агент номер четыреста двадцать один частного сыскного бюро в Бостоне? Ах, какая оплошность!
III
Вандок отскочил в угол комнаты и сунул руку в карман. Я сделал было движение к нему, но Мильройс, спокойно улыбаясь, остановил меня.
— Тише, джентльмены… Я не, намерен вредить вам, номер четыреста двадцать один. Вы иногда рассеянны, и благодаря этому я раскрыл ваш псевдоним. Этим номером вы подписали телеграмму из Рангуна в Бостон. Вас видела Лиз. В телеграфной конторе вы оставили отпечаток этого номера на промокательной бумаге. Лиз сообщила его мне. Она была в курсе всех моих дел. Чудак вы, Вандок… Когда вам нечего говорить, вы прибегаете к револьверу. Оставьте его в кармане. Садитесь, курите.
Вандок задумчиво начал курить и покачал головой.
— С таким противником приятно иметь дело.
— Сообразительность и живое воображение всегда выручают в трудных обстоятельствах, если умело пользоваться этими качествами. Вы это отлично знаете, Вандок, сказал Мильройс. — Я себе ясно представляю, как однажды начальник сыскного бюро вызвал к себе одного из лучших своих людей и обратился к нему: «Любезный номер четыреста двадцать один. Имеется выгодное поручение. Разыщите профессора Мильроиса и следите за его поступками, Не стесняйтесь в расходах». Было так?
— Примерно так, — принужден был сoгласиться Вандсук.
— Вот как будто и все, Вандок, а? — приятно улыбнулся Мильройс. — Можете идти…
Вандок посмотрел на профессора, и тут впервые я увидел, что не было хитрости в его глазах. Он смотрел почеловечески просто и ясно.
— Куда же я пойду? Вы думаете, что я направлюсь к мистеру Сэйтону и скажу ему: «Сэр, подите в виллу у скалы Двух Роз и лично познакомьтесь с одним замечательным человеком, который научил меня уважать себя». Нет, скорее я отравлюсь к моему начальнику и скажу: «Знаете, хозяин, мне что-то наскучило заниматься пустопорожним шатанием в роли тени…» Мильройс прервал его:
— Браво, Вандок! По глазам вижу, что вы не хитрите. Аплодируйте ему, Сэм. Это самая большая удача в моей жизни. Выпьем за удачи, джентльмены. Они редки в нашей жизни, мы их должны ценить. Сэм, достаньте из шкафа чего-нибудь прохладительного. У меня першит в горле. И табак отказывается помогать.
В шкафу оказались две бутылки легкого вина. Кубарем скатился я с лестницы в столовую и моментально принес оттуда штопор и три бокала на подносе.
— Ну-ка, Сэм, — мигнул мне профессор, — припомните ваши обязанности.