В праздничные ярмарки туда собираются продавцы и покупатели со всех концов Индии. Там и выработался, я думаю, этот язык. Как дипломаты всех стран понимают по-французски, так и здесь каждый житель Индии поймет вас на урду. Хотите, я буду помогать вам?
Я мог только поблагодарить Джима и, к моему удовольствию, вскоре стал делать успехи, давая приказания слугам:
— Чаа-бана-о! (Приготовь чаю!) Пани пиланала-о! (Принеси воды!) Все служащие на плантациях хорошо знали по три-пять местных языков, не считая урду. Надсмотрщики из местных служили мистеру Уолсону агентурой по различным спекуляциям с товарами, приобретаемыми через деревенских- ростовщиков. Всему этому не обучали в Дижане, и для меня было новостью, что в деревнях существуют «камиа» — крестьяне, задолжавшие ростовщику и навек закабаленные им с женами и детьми- то есть настоящие рабы в полном смысле этого слова.
III
Мистер Уолсон, управляющий, толстенький, на коротких ножках, изнывал от жары и спасался от нее сода-виски, сидя под манговым деревом, где было немного прохладней.
— Меня радует, Пингль, что вы проявляете интерес к языкам, — говорил мистер Уолсон, глядя на меня поверх очков. — Знание языков расширяет кругозор человека. Вам станет легче работать. Признаться, я не люблю людей, которые едят, как львы, а работают, как козлы.
— Мистер Харл учит меня урду, — сказал я.
— Прекрасно. За достаточное знание каждого из местных языков я буду прибавлять вам десять процентов к вашему жалованию, после того как проэкзаменую вас лично. На этот счет у меня есть общее распоряжение мистера Поллока. Практикуйтесь в языках на плантациях… Ах, да!.. Ведь вы у нас ученый, окончили колледж, знаете ботанику… — Уолсон улыбался, но без всякого ехидства. Знаете, Пингль, и для вас и для дела будет полезно, если вы отправитесь на сорок первый учасчок, где раньше крестьяне сеяли баджру*(* Баджра — род ячменя.), и посмотрите, что там происходит с нашим табаком. Между прочим, я позвал вас к себе и за этим. Мне бы хотелось сделать вас впоследствии заведующим одной из плантаций. Отправляйтесь завтра с восходом солнца. Я знаю, в чем там дело. Но вы посмотрите сами…
Бесконечные ряды табака тянулись по участку. Это был один из дорогих египетских сортов. Обнаженные, дочерна загоревшие на солнце рабочие, ухаживая за табаком, окучивали грядки и выпалывали сорняки.
Надсмотрщик, проверявший прополку, дотронулся до своего лба и груди в знак приветствия и показал мне на один ряд табака:
— Посмотри, растения хворают, сагиб.
Действительно, растения сорок первого участка представляли собою печальное зрелище. На участке номер сорок два, рядом, табак цвел, и приятный аромат распространялся оттуда по накаленному воздуху. А здесь растения были словно угнетены. Они еле достигали половины нормального роста, хотя табличка на грядке свидетельствовала, что посадка на участках тридцать восемь — сорок шесть была произведена одновременно. Лишь на редких экземплярах были заметны слабо распускающиеся цветы.
— Посмотри, сагиб, — сказал надсмотрщик и, сорвав несколько листьев, подал мне.
Я начал их рассматривать. Надсмотрщик показал мне, на что надо обратить внимание. Средняя жилка листа, повидимому, задерживалась в своем развитии. Вследствие такого замедленного роста весь лист принял морщинистый, уродливый вид. На других листьях отчетливо выступали одиночные, двойные и тройные темноокрашенные кольца и причудливые узоры, — по-видимому, эта своеобразная расцветка свидетельствовала о болезни растения, как сыпь на коже ребенка свидетельствует, что он болен корью или скарлатиной.
Да, растения серьезно болели… Надсмотрщик обратил мое внимание на стебли. Они отличались ненормальным одеревенением. Острым ножом надсмотрщик раэрезал вдоль один верхушечный стебель., и я увидал темные, иочти черные, как бы мертвые, волосы больной ткани растения.
Медленно проходили мы вдоль грядок, и всюду я видел эту печальную картину болезна и отмирания. Целые листья на некоторых экземплярах пожелтели, сморщились, бессильно склоняясь к земле. Они были мартам, как будто какой-то внутренний огонь обжег их. Некоторые растения целиком погибли.
— Не растет табак. Плохой табак. Хозяину убыток, — сказал надсмотрщик, с сожалением покачивая головой.
Я набрал в корэину целую коллекцито больных растений и листьев, отметил в блокноте номера грядок, где свыше трех с половиной тысяч кустов были поражены неизвестной мне болезяью, и отправился с докладом к мистеру Уолсону.