И вот незадачливый бродяга покинул селение. Солнце стояло высоко, и можно было добраться до блокгауза, как мне объяснили, еще засветло. Но не прошел я и мили от селения, как навстречу из-за кустов показались два солдата в форме наших колониальных войск с ружьями, направленными прямо на меня.
— Назад!
— Что такое? — взмолился я, поднимая руки вверх. Сдаюсь…
— Назад! — последовал неумолимый ответ. — Иначе стреляем.
Легкий свист пули, пролетевший над моей головой, не позволил мне рассуждать дальше. Я бросился обратно, не разбирая дороги. Меня опередила стрела с привязанной к ней запиской. Она плавно опустилась на пыльную, выжженную солнцем траву. Оторвав записку, я прочитал написанные карандашом строки, которые заставили похолодеть во мне всю кровь: «В Набухатре чума. Переход зоны желтых флажков запрещается под страхом смерти. Начальник кордона Боро».
В нескольких сотнях ярдов от меня, у опушки леса, стояли еще патрульные солдаты и что-то кричали, размахивая руками. Я сделал шаг вперед, двое выстрелили. В полном отчаянии, подавленный неожиданностью, поплелся я обратно в Набухатру. Пуля или чума — все равно конец. Но страшно оставаться совсем одному. Не рискуя входить в хижины, откуда все время раздавался хриплыи, лающий кашель, я опустился на пыльную дорогу и так сидел не менее часа, закрыв глаза. Мне было противно смотреть на этот отвратительный мир. Я слышал, как вдали несколько раз стреляли, но не шевелился. Пусть в меня ударит пуля…
Потом послышались чьи-то шаги.
— Совсем не остроумно располагаться посредине дороги, — сказал спокойный голос около меня, и я открыл глаза.
Человек в белом пробковом шлеме и темных очках, одетый в просторную блузу, с двумя сумками через плечо стоял и внимательно рассматривал меня.
— Разве я мешаю вам? — спросил я, стараясь придать словам как можно больше дерзости.
— В селении-чума. Не рекомендую дышать пылью, — не обращая внимания на тон моего вопроса, ответил человек. — Вставайте, перейдем в более укромное место. Он слегка усмехнулся. — Не упря?льтесь, слушайтесь старших…
Это было сказано так доброжелательно, что я повиновался.
— Неприятная история, — сказал человек, вытирая лицо платком, когда мы устроились в тени низкого каменного забора. — Вероятно, вы пробирались в Генд но заблудились, а кордон напугал вас. Ну, встряхнитесь и отвечайте. Дураки пригрозили подстрелить вас?
— Да.
— Ну, делать нечего. Придется дожидаться неизбежного. Когда в зоне желтых флажков все вымрут, солдаты обольют Набухатру нефтью и сожгут.
Вдали прокатился выстрел.
— Это кордон бьет собак, которые бегут с чумной стороны.
— А люди?
— Лежат больные; многие уже умерли.
— А что будет потом? — спросил я.
— Потом вспашут землю, затравят сусликов в их норах и засыплют все хлорной известью. Через год можно опять селиться на этом месте…
Отчаяние овладело мною. Все кончено — мы оцеплены. Здесь нас растерзают чумные дьяволы — микробы, более ужасные, чем тигры и барсы. А за желтыми флажками ждут пули. Отсюда никто не будет выпущен живым, от чумы спасенья нет.
Исподлобья я взглянул на своего собеседника. Бритое лицо его, прорезанное небольшими морщинками, было удивительно спокойно, серые острые глаза внимателырг смотрели на меня.
— Вы, кажется, изучаете мою физиономию? — сделал я попытку улыбнуться. Мне не хотелось, чтобы этот кандидат в мертвецы заметил, что я боюсь чумы.
— Вы правы, — услышал я ответ. — Если не ошибаюсь, вы бывали в Белл-Харборе?
— Только один раз, — пробормотал я.
— Простите, что я так назойлив, — продолжал человек. — Скажите, это не вы однажды бросились с вышки спасать утопающего?
Приключение в Белл-Харборе очень живо припомнилось мне, и я сказал:
— Каждый на моем месте поступил бы так же. Я прыгнул, когда увидел, что купальщик идет ко дну. Но кого я спас, я так и не видал.
Человек встал и пожал мне руку.
— Позвольте поблагодарить вас. Значит, спасли меня вы. Спасательный катер принял меня из ваших рук и быстро отвез в город.
— Очень рад видеть вас в добром здравии, — сказал я, отвечая на рукопожатие. — Жаль, что мы встретились в такой момент…
— Не будем предаваться мрачным мыслям. Я биолог, и природа для меня не так страшна и таинственна, как для других. Моя фамилия Мильройс, к вашим услугам.
— Меня зовут Сэмюэль Пингль, — поклонился я со всей учтивостью, приличествующей дижанцам.